— Вы сами не знаете, что говорите, — сказал он. — Такой вещи, как правда, вообще нет в том виде, в каком вы себе это представляете.
Эти, по всей видимости, бессмысленные собеседования не были единственным моим занятием на Ферме. Перед каждым приемом пищи я вместе с остальными пациентами занимался под руководством миссис Доки своего рода гимнастикой. Для самых дряхлых упражнения были очень простыми — кивать головой или сгибать и разгибать руки, — хотя отдельные старички выделывали просто чудеса акробатики: один джентльмен, лет семидесяти от роду, оказался мастером лазать по канату, а две старушки довольно живо крутили сальто. Каждому из нас миссис Доки предписывала свое; моей специальностью были произвольные, однако же безостановочные движения. Даже и во время еды, когда любые сложные движения были по понятным причинам исключены, я должен был все время крутить пальцем или притаптывать ногой, А еще мне было ведено всю ночь ворочаться с боку на бок: требование, должен заметить, отнюдь не лишенное оснований, потому что я и без того всю жизнь ворочался по ночам, даже во сне — с самого раннего детства.
— Движение! Движение! — восклицал, едва ли не патетически. Доктор. — Вы должны постоянно
Существовали особые диеты и, для многих пациентов, особые медикаментозные курсы. Я узнал о существовании Пищевой Терапии, Медикаментозной Терапии, Хирургической Терапии, Динамической Терапии, Информационной Терапии, Разговорной Терапии, Сексуальной Терапии, Агапотерапии, Терапии Занятости и Терапии Суеты, Терапии Добродетели и Терапии Порока, Теотерапии и Атеотерапии — и, наконец, Мифотерапии, Философической Терапии, Скриптотерапии, а также великого множества всяких иных терапий, применяемых к здешним пациентам в различных сочетаниях и последовательности. С точки зрения Доктора, на свете нет ничего, что не оказывало бы на человека терапевтического, антитерапевтического или же неопределенного воздействия. Он своего рода суперпрагматик.
В конце последнего нашего собеседования — было решено, что я, пробы для, вернусь в Балтимор, и мы посмотрим, вернется ли ко мне мой ступор, а если вернется, то как скоро, — Доктор снабдил меня набором инструкций.
— В вашем конкретном случае, — сказал он, — в Бога верить не показано. Вера будет способствовать упадку духа. Но, пока мы вам чего-нибудь не подберем, неплохо бы уверовать в какую-никакую философскую систему. Почему бы вам не почитать Сартра и не заделаться экзистенциалистом? Это заставит вас не сидеть на месте, покуда не найдется что-нибудь более подходящее. Читайте «Всемирный альманах»: это вам вместо требника. Найдите себе работу, в дневные часы, предпочтительно на производстве, не слишком квалифицированную, но и не слишком простую, чтобы вы во время работы могли связно думать. Так, чтобы надо было выполнять не одну операцию, а несколько разных, друг за другом. По вечерам выходите в город; найдите себе компанию, играйте в карты. От покупки телевизора я бы советовал на время воздержаться. Если захочется почитать что-нибудь кроме «Альманаха», читайте исключительно пьесы — никаких романов, никакой документалистики. Делайте гимнастику, постоянно. Почаще ходите пешком, и на большие расстояния, но только всегда идите к заранее намеченной точке, а как только доберетесь до нее, тут же поворачивайте обратно к дому. И подыщите себе другую квартиру; лишние воспоминания вам ни к чему. Не женитесь и не заводите постоянных связей: если не хватит духу на проституток, займитесь пока мастурбацией. И, самое главное, действуйте импульсивно: не позволяйте себе раздумывать над альтернативами, иначе вы пропали. Вы не настолько сильны. Если альтернатива чисто пространственная, выбирайте то, что слева, если временная, следуйте порядку очередности. Если ни то ни другое не подходит, выбирайте по первым буквам, в алфавитном порядке. Сие суть принципы Левосторонности, Первоочередности и Алфавитной Последовательности; есть еще и другие, совершенно случайные, однако не бесполезные. Всего доброго.
— До свидания. Доктор, — сказал я, слегка задохнувшись, и собрался идти.
— Если будет еще один приступ, свяжитесь со мной сразу же, как только придете в себя. Если ничего не случится, приезжайте через три месяца. Мои услуги обойдутся вам в десять долларов за визит — за первый я с вас денег не возьму. Собственно говоря, ваш случай мне не слишком интересен, Джейкоб, как и тот вакуум, который у вас вместо личности. Это
Я вышел, слегка ошалевший, и сел на автобус в Балтимор. Там, будучи наконец предоставлен самому себе, я получил возможность решить: что же я, собственно, думаю о Докторе, о Ферме Ремобилизации, о бесконечном списке всяких Терапий и о моем ко всему этому отношении. Одно было ясно как божий день: Доктор практиковал либо вообще вне закона, либо же где-то на самой грани. Сексуальная, к примеру. Терапия — одно только название чего стоит — вряд ли могла быть одобрена Американской медицинской ассоциацией. Потому-то, вне всякого сомнения, его заведение так часто и переезжало с места на место. Он был явный чудак — хотя, скорее всего, и не бездарный, — а потому невольно возникал вопрос, есть ли у него хоть какая-то лицензия и имеет ли он вообще право практиковать. Поскольку — если не обращать внимания на все его умствования — от прочих его пациентов я весьма и весьма отличался, трудно было не предположить, что я для него представляю некий особенный интерес: тогда он, вполне возможно, несостоявшийся психоаналитик. Или, в худшем случае, гибрид шарлатана и пророка — Отец Небесный, Сестра Кении и Бернарр Макфадден в одном лице (все они, заметим, были фигуры весьма впечатляющие), с присовокуплением народного целительства и салонного фрейдизма, — который тянет потихоньку свой полулегальный гешефт, дом отдыха для престарелых эксцентриков; и все- таки смеяться над ним не хотелось, он был человек сильный, и его наблюдения слишком уж часто били в точку. Короче говоря, мне так и не удалось составить сколь-нибудь определенного мнения ни о нем самом, ни о его Ферме, ни о методах лечения.
Доктор и впрямь более чем странный. Я продолжал тешить себя мыслью, что просто не даю пропасть хорошей шутке, но тем не менее перебрался из «Брадфорда» на Ист Чейс-стрит, подальше от центра; нанялся сборщиком на линию по сборке «шевроле» на Бренинг-хайвей, где я при помощи пневматического ключа крепил болтами рессоры на левой стороне шевролетного шасси, и вступил в профсоюз. Я начал читать Сартра, но у меня тут же возникли определенные трудности с применением его идей в конкретных ситуациях. (Как, спрашивается, при помощи экзистенциализма вы можете решить дилемму: брать вам завтрак с собой на работу или покупать его в заводском кафетерии? Нет, я решительно не философского склада человек.) Я поигрывал в покер с такими же, как я, сборщиками, регулярно ходил пешком от Чейс-стрит до моря и обратно и посещал второразрядные киношки. В силу собственного темперамента я и без Доктора был чаще всего атеист; запрет на женщин также не лег на меня тяжким грузом, потому что я, как правило, не слишком сексуально озабочен. Я правовернейшим образом исповедовал Принципы Левосторонности, Первоочередности и Алфавитной Последовательности (хотя бывали случаи, когда я затруднялся с выбором, который из них применить к данной конкретной ситуации). И вот уже два года я регулярно, раз в три месяца, езжу консультироваться на Ферму Ремобилизации. Дальнейшие рассуждения на тему, как и почему я подписался на странный этот альянс, который чаще всего приносит мне одни обиды и внутреннее неудобство, я считаю излишними — надеюсь, что всякий интересующийся причинами и поводами индивид найдет в вышеизложенном вполне достаточный материал для размышлений на эту животрепещущую тему.
Остановился я, насколько помнится, на том, как я сидел в Комнате Директив и
