видоискателя и взглянул в небо.
— Ничего себе!
— Ты их теряешь в кадре Билл, — сообщил Джилсон.
Я вернулся к видоискателю, и тот же встревоженный голос произнес:
— Eto ochen stranno… Ya… ya… Idite vperjod!
Тут до меня дошло, что камера уперлась в ограничитель и нацелена почти вертикально. Дальше ее не поднять.
— Господи, ребята! Мотайте
Когда я отпустил камеру, она начала опрокидываться, но я не стал ее удерживать, потому что задрал голову и смотрел.
— Боже мой!
«Орел» летел прямо надо мной, всего метрах в двухстах, и казался большим, как авиалайнер. А пламя… оно внезапно затрепетало, выпустив струйки оранжевого и розового, и угасло. Здесь и там на корпусе засверкали вспышки поменьше.
Реактивные двигатели ориентации. Корабль начал крениться вперед, пытаясь встать вертикально. Принять нужное положение, чтобы отстрелить лунный модуль и рвануть вверх, на орбиту.
— Bozhe!.. — воскликнул кто-то из русских. И добавил намного тише: — Gde mne slezt? Pozhaluista, otkroite okno…
Я увидел сноп искр, когда «Орел» чиркнул по гребню кратера, потом ничего. Темнота. И, разумеется, тишина.
Стоя возле лунохода и глядя на установленные там приборы, Мит сказал:
— Интересно. Два больших сейсмических события и три поменьше. И никаких толчков после. — Он посмотрел на меня. — А знаешь, русский-то пошутил. Перед самым концом.
Я тряхнул головой, рассматривая гребень кратера. Там, где его задел корабль, появилась едва различимая царапина. Хотел бы я знать, сколько кусочков моей поездки домой мы найдем на обратном склоне…
Я поднял штатив с камерой и принялся отсоединять разъемы, расстегивать защелки и укладывать оборудование для перевозки. Ничего. Ничего. Теперь кто-то похоронен на Луне. Удивительно, но до сих пор, несмотря ни на какие происшествия, никто еще не погибал за пределами земной атмосферы. Да, конечно, Комаров погиб, когда «Восход-6» разбился в 1967 году, почти за два года до того дня, когда экипаж «Аполло-1» сгорел прямо на стартовой площадке, но то, что его убило, врезалось в Казахстан на скорости четыреста миль в час.
Я помнил, как русские переживали тяжелые времена в первый год после смерти Сергея Королева на операционном столе, когда Мишин и Глушко боролись за контроль над его наследием. Сперва, после гибели Комарова, с треском провалилась встреча на орбите и стыковка «Восхода-4» и «Восхода-5». Какое-то время казалось, что они безнадежно отстали, и всех нас поразило, когда в конце 1968 года ракета-носитель Челомея «УР-500» вывела «Алмаз-1» на околоземную орбиту. Ладно, орбитальная станция, сказали мы. И очень гордились, пока они через три года не вывели свою станцию на орбиту вокруг Луны.
— Эй, ребята! — пробился в наушниках голос Джилсона. — Пилот «Алмаза» говорит, что все еще принимает телеметрию с «Орла». — Где-то в черном небе над нами сейчас летит Валерий Быковский, смотрит на мониторы и начинает сознавать, что возвращаться ему придется в одиночестве.
— Голос? — уточнил Мит.
— Нет. Только технические данные.
— А вы, парни, разве не видели схему, которую нам послали факсом на прошлой неделе? — спросил я. — Голос и биомедицинская телеметрия идут через направленную антенну на взлетной ступени. А все остальное передается ненаправленными штырьковыми и проволочными антеннами. — Я повернулся и взглянул на гребень кратера. Хотя следы были совсем свежими и останутся неизменными еще геологические эпохи спустя, я все же с трудом разглядел небольшие шрамы в том месте, где корабль чиркнул по грунту.
— По словам пилота, передаются базовые команды управления взлетом. Он говорит, что у них, очевидно, произошло разделение ступеней уже после того, как корабль срикошетил от вершины горы… но трудно сказать, из-за чего. Или аппаратура сработала от удара, или процедуру запустил бортовой компьютер. Они также запустили систему команд по аварийному разделению и взлету, но…
— Вы как хотите, а я не полетел бы с русским компьютером, — заявил Мит.
— А я теперь не захотел бы полететь с одним из наших. — На «Джемини R» стоял модифицированный компьютер с «Аполло» — вершина технологии начала шестидесятых, но пару месяцев назад Билли показал мне свой новенький калькулятор «Роквелл», спел песенку про «большие зеленые цифры» и поведал, сколько этот малыш стоит. Я попросил его купить такой же и мне — как подарок к возвращению домой.
Взглянув на индикатор заряда на панели лунохода, я сказал:
— У нас осталось заряда примерно столько, чтобы добраться до гребня кратера и вернуться на базу. Вы меня слышите, ребята?
Мит забрался на пассажирское сиденье и начал пристегиваться:
— Поехали.
— Хорошо, — отозвался Джилсон. — Держитесь в пределах видимости, Билл.
С гребня окаймляющих кратер гор мы увидели «Орел» внизу на склоне, в самом начале формации Гевелиуса — скал, иссеченных трещинами. Кстати, именно она стала одной из главных причин, почему база расположена в кратере Риччиоли. В пятидесятые кто-то решил, что заметил в этом районе выброс газов, и вообразил, будто где-то здесь есть вулкан. Разумеется, было это еще в те годы, когда шел спор о происхождении горы Кун в Аризоне. Теперь эту гору называют «метеоритный кратер», а никаких вулканов на Луне нет.
— Сколько до него? Миль восемь, может, десять? — прикинул Мит. — Хорошо, что они не угодили в тень гребня. Мы бы их тогда ни за что не разглядели.
— Что вы видите? — спросил Джилсон. — Вы все еще подключены к открытому каналу, ребята.
— Сейчас скажу. — Так, значит, надо постараться и не ругаться слишком часто. Какому-нибудь дебилу-конгрессмену это может не понравиться. — Взлетная ступень в бинокль выглядит целой. Лежит на боку, разумеется. И никаких следов посадочной ступени. Мит показал чуть в сторону:
— По-моему, то светлое пятнышко — это она и есть.
— Вокруг разбросаны какие-то обломки. Слишком мелкие, чтобы их опознать. Расположены по дуге между взлетной ступенью и местом взрыва — если там был взрыв.
— Видишь на склоне выше обломков волнистый след? — спросил Мит. — Похоже, они некоторое время по нему катились.
Я оглядел склон в бинокль, высматривая искорки рваного металла.
— Вижу направленную антенну. Валяется метрах в пятистах от неповрежденной кабины экипажа.
— Неповрежденной? — резко переспросил Джилсон.
— Ну, во всяком случае, она не развалилась. — Я снова навел на нее бинокль и попробовал тщательно настроить резкость. — Чертовски много царапин на этих линзах. Еще бы, ведь этот бинокль здесь с 1965 года. — Я осторожно нацелил бинокль, чтобы «Орел» попал в самое прозрачное место линзы. — Зеленый слой термозащиты поврежден, но под ним я вижу корпус. Видно плохо — не понять, треснул он или нет.
— Герметизированные модули у русских гораздо прочнее наших, — заметил Мит. —
