Поезда ходили редко, и народу в них было полно: не втиснешься. А с корзинками да с мешками совсем плохо!
Мать не раз Сенькиного брата Митю просила: «Подвези!» Митя после прихода из армии в совхозе работал шофером. Это он в армии научился. Но подвозить на станцию Митя не соглашался.
— Не сердись, маманя, не могу! — говорил. — У меня машина совхозная, общественная, а вы как бы по частному делу едете. Не положено. Не сердитесь.
Теперь до города близко. Часа два езды с хвостиком. Со станции электрички в город ходят, а по шоссейке автобусы. Ну, а до шоссейки десять минут ходу.
«Завтра мамка опять в город потащит, — думал Сенька. — Яблоки поспели, да и помидоры еще не все продали».
Сенька не любил ездить в город.
Уж если б ездить, так хоть на базар. А то бегай по улицам да по подъездам, скрывайся от каждого милиционера. Стыд! А еще октябренком называешься!
В октябрята Сеньку приняли сразу же в первом классе. Вот уже год скоро. Учился Сенька хорошо. Никаких там троек. Во втором классе еще лучше будет учиться. Особенно с арифметикой ему было легко: он ее назубок по деньгам знал. В начале лета пучок редиски стоит пятьдесят копеек, потом — тридцать пара, а сейчас за гривенник пучок отдают. Не успела редиска отойти, огурцы начинаются, ягоды, цветы полевые. И все свою цену имеет, десять, пятнадцать, двадцать копеек за штуку, за пару, за стакан, за пучок, а то и рубль, если что подороже.
Правда, если честно говорить, не любил Сенька эту арифметику. Лучше бы ее просто в школе изучать, чем по деньгам. Да и вообще деньги ему опостылели.
— Ты ничего не понимаешь, мал еще, — журила его мать. — Без денег куда ж?
— А почему мы на базар не едем, а все так? — спрашивал Сенька.
— Вот и говорю, что мал, — не понимаешь! — подтверждала мать. — На базаре-то все втридешева отдашь, а так подороже. Зачем же дешевить, себя обкрадывать!
— А почему милиция нас гоняет? Что мы, нечестно продаем? — допытывался Сенька.
— Чем же это нечестно? Свое небось — не чужое! — объясняла мать. — А милиция, она всех гоняет.
Сенька этого не понимал. Он видел, что никого в городе милиция зазря не гоняла. Если правило нарушил, улицу не там перешел — это да. Или пьяного какого, который ругается. А так все ходили по городу спокойно, и никого милиция не гоняла. А гоняла таких, как он с матерью, да еще женщин, которые цветами торгуют у метро. И то не всегда. За цветы почти не попадало.
Мать завидовала цветочницам:
— Надо бы и нам, Коля, цветы завести. Тюльпаны там всякие, георгины, флоксы…
— Да, да, — безразлично говорил отец. — Когда-нибудь…
Сеньке казалось, что отец вовсе не собирается разводить цветы для продажи. И Сеньке не хотелось, чтоб у них были эти цветы. Хватит мороки и так. А цветы есть и полевые, все равно с ними приходится ездить в город по первым теплым дням…
Сенька снял руки с перил мосточка, поднял из-под ног щепку и бросил ее в воду. Щепка поплыла по речке, кружась, как волчок. Вот она уже прошла под мостком, задела за куст осоки, оторвалась и помчалась дальше, скрывшись от Сенькиных глаз.
Две сороки, кувыркаясь, будто подбитые, перемахнули на левый берег речки, минуту попрыгали в траве и повернули в сторону леса.
На тропке, ведущей к мостку, появились горлицы, но, заметив Сеньку, улетели.
«И мне пора, — подумал Сенька. — Мамка искать будет…»
И верно.
Только подумал, услышал:
— Се-е-е-нька! Се-е-е-нька!
Это звала мать.
Сенька почесал затылок, и его мечтательность как рукой сняло.
Залихватски подпрыгивая, помчался он вдоль капустного поля к дому.
2
Мать у Сеньки хорошая, ласковая, добрая. Только не совсем сознательная. Это потому, что она в совхозе не работает. Так Сеньке говорил его старший брат Митя. И отец не раз укорял:
— Шла бы ты, Лена, как все люди, в совхоз! Ведь совестно: Митя в совхозе, я тоже, а ты…
Мать разводила руками:
— Куда же мне от хозяйства?
Вроде бы получалось, что и не прочь она пойти в совхоз, да дела не пускают.
Это сейчас, а раньше — совсем не так. Раньше бабушка и слова не давала сказать:
— С ума спятили, что ль! Совхоз! А хозяйство свое на кого? Корову? Огород? Сад? А детенка? И не помышляйте! Хватит с вас в совхозе…
Это она обращалась к отцу и Мите. «Детенок» — это Сенька. Сенька знал, что он может спокойно ходить в соседнее село в детский сад, да и не такой уж маленький. Но возражать бабушке Сенька не мог. Ей даже отец с матерью не возражали. И Митя тоже.
Бесполезно! Бабушка была вовсе несознательная и характера крутого.
От нее, от бабушки, и шли у них сначала все поездки в город. Мать по утрам молоко возила. Заодно прихватывала лук, укроп, редиску и Сеньку. Пока молоко по квартирам разносила, Сенька где-нибудь поблизости на углу стоял.
— Кому лук, укроп, редиску? Свеженькие, — предлагал он.
Так было до школы еще.
Но молоко шло все хуже и хуже. То ли молочниц в городе стало много, то ли в магазинах молока вдоволь, но постоянные покупательницы у матери все таяли. Прежде в одном подъезде она бидон опорожняла, а потом весь двор стала обходить — и все ни с чем. Молоко оставалось и часто скисало на обратном пути.
Бабушка бранилась, корила мать, но что поделаешь! Сенька своими глазами видел, что молоко продавалось плохо.
Когда Сенька пошел в школу, бабушка заболела, и мать вовсе перестала возить молоко.
— Невыгодно, — объясняла она дома. — Дешево больно, и то не берут.
Сенька обрадовался было, но, видно, поспешил. Мать стала возить в город зелень и овощи, цветы и яблоки и еще чаще брала с собой Сеньку. Только теперь они ездили не по утрам, а после школы, ближе к вечеру.
Мать всегда торопилась:
— Люди с работы двинутся, тут в самый раз продавать.
— А что, в городе нету, что ли, ничего? — интересовался Сенька.
Они всегда спешили, и, по существу, Сенька не видел города: с вокзала прямо в метро, оттуда куда-нибудь за угол, во двор или в подъезд, там продали и обратно.
