может привлечь. Бабушка Родди была с ней, в общем, приветлива, но очень неловко себя чувствовала, потому что знала, кто такая Аликс. В конце концов Аликс сказала:
— Хочешь, выйдем на свежий воздух, Род? Тебе же наверняка ужасно хочется на улицу, тебя так долго держали взаперти.
Бабушка передернулась, как будто Аликс сказала какую-то бестактность, хотя это была всего лишь правда, так все и было.
Даже сидеть рядом с Аликс на крыльце, никуда не идти, уже было облегчением, первый раз с тех пор, как он вышел, ему было хорошо, казалось, что все встало на свое место. Потому что он был с Аликс, это не имело отношения к месту, или к тому в доме он, или на улице. Она сказала:
— Ты тут не слишком счастлив, да?
— В общем, нет.
— У тебя было время подумать над какими-то планами, или ты просто привыкал к тому, что вернулся домой?
— Пока никаких планов. — Планы — это его просто выбивало. Он, кстати, и не особенно верил в планы: единственный настоящий, продуманный план, который у него был, обернулся таким кошмаром. — Наверное, я пока еще привыкаю к тому, что они у меня могут быть. Или должны. В смысле, к тому, что есть выбор.
— Ладно, тогда у меня есть план. Или не план, так, одна идея.
Когда она посмотрела на него, он снова утонул в ее глазах. Кожа у нее была потрясающая, она как будто светилась изнутри. И идея у нее была потрясающая.
— Я подумала, что чем бы ты ни решил заняться, здесь ты этим заняться сможешь едва ли. Наверняка это будет нелегко, да? — Она знала все. — Так что, может быть, все это на время, пока ты твердо встанешь на ноги и осмотришься, но у меня есть квартира. Крохотная, но недалеко от всего, что может тебя заинтересовать, и еще ты мог бы мне помогать. Я провожу беседы о преступности, а ты все знаешь о работе волонтеров на местах, и я подумала, что ты можешь помочь, если захочешь. Потому что ты там был. Тебя ребята будут слушать. А моя работа состоит в том, чтобы находить людям работу, и я не понимаю, что мне мешает найти работу тебе. Ладно, вот тебе мой план: переезжай ко мне на время, пока не устроишься, помогай мне, а я помогу тебе. — Она наверняка поняла, о чем он, потрясенный, подумал. — Я имею в виду, что мы просто будем жить в одной квартире. Там две комнаты. Придумаем, как сделать, чтобы у нас, у каждого, была более-менее своя. Да, и ванная там, конечно, тоже есть.
Она все устроила. Она подумала обо всем, подумала о нем и предложила свой план. Послушать ее, так это была своего рода сделка, каждый из них что-то делал для другого.
— Почему? — спросил он. Она предлагала так много, куда больше тех воскресных свиданий, и на это у нее должны были быть причины, связанные не только с ним, так что это были за причины?
Конечно, она поняла. Она все понимает, даже если понимание не всегда, вот как сегодня, заставляет ее быть мягче и милосерднее. Она сказала:
— Потому что нужно довести все до конца. Иначе все это никуда не годится. Я не знаю, как все должно происходить, но чувствую, как можно к этому прийти.
Он совершенно не понимал, о чем она. Что значит «до конца», что «все это», и куда «прийти».
— Ладно, — сказал он. — Хорошо.
Аликс, которая столько всего узнала о системе правосудия, почти обо всем позаботилась. Например, узнала, что правила условно-досрочного освобождения позволяют переехать, выяснила, куда ему являться для отчета. Еще она поговорила с бабушкой и отцом, так убедила их, так заворожила, что они, хотя и сказали сперва нет, в конце концов сказали да.
Родди был
Но это было нормально.
— Будь поосторожнее там.
Бабушка все еще переживала, когда он с двумя своим чемоданами вышел из дома на следующей неделе. У нее были слезы на глазах. Наверное, она все себе представляла не так. Но возможно, ей тоже стало легче. Как бы то ни было, она его обняла.
— Приезжай, слышишь? Мы тебе всегда рады. И звони обязательно. И возвращайся, как только захочешь, хорошо?
Отец сказал:
— Веди себя хорошо, сынок.
Они двое стояли на лужайке и махали вслед, когда Аликс увозила Родди. Опять — прощание с целой жизнью. Он думал, что и они чувствуют то же самое, только им придется привыкать к переменам, произошедшим не по их выбору, а его ждало что-то увлекательное. Это тоже был не совсем его выбор, но какой поворот событий!
Каждый раз, когда он видел Аликс, его жизнь, казалось, круто поворачивала.
Ему было стыдно, как легко, с каким легким сердцем он оставлял их, особенно зная, как они старались, особенно если сравнить с тем, что произошло со многими другими; но он не мог стыдиться того, что поступил именно так. Он молодой, они старые, жизнь не стоит на месте — только так к этому и можно было относиться. Может быть, и они к этому так относились, просто им нужно привыкнуть. Ему тоже нужно было ко многому привыкать. Он ждал этого с нетерпением.
В машине Аликс сказала:
— У меня целая куча информации о разных колледжах и университетах, можешь все просмотреть, когда устроишься. И я тебе расскажу, какую можно найти работу. Но ты, — она взглянула на него и улыбнулась своей всеведущей улыбкой, — не волнуйся. Я не собираюсь на тебя давить. Правильный путь сам найдется, я знаю.
Смешно, как она верит в то, что что-нибудь само найдется. Ему это нравится, хотя у него самого такой уверенности нет. Да, но она больше его знает о таких вещах: о вере, о надежде, обо всем таком. Она этим всерьез занималась, по-своему училась этому, если в этой группе Умиротворения чему-то учились.
Квартира у нее над магазином, где продают всякую всячину. Две комнаты, как она и сказала, плюс крохотная кухня и ванная. В ванной нет окна, поэтому там очень темно. В комнатах по большому окну на улицу, она довольно шумная, к этому пришлось привыкать: к шуму движения, громким разговорам, поднимающимся с тротуаров, и сиренам. Снаружи окна жутко грязные. А дома у Аликс ни пылинки, как сказала бы бабушка, они сами все убирают, и каждый моет за собой посуду, и все такое, но квартирка все равно сарай сараем. В спальне Аликс стоит кровать, платяной шкаф и несколько полок. Там, где спит Родди, у нее раньше была гостиная, да и сейчас тоже, там есть пара деревянных стульев и стол с пластиковом столешницей, старое мягкое кресло, обитое зеленой тканью букле, и такой же диван; он раскладывается, и на нем Родди спит. Геморрой, конечно, каждое утро его складывать, каждый вечер раскладывать, но когда такая теснота, выбора нет.
Это, в общем, не совсем то, о чем думали они с Майком. Вместо того чтобы подниматься домой на лифте, он взбирается по темной лестнице. Вместо того чтобы смотреть сверху на сверкающий ночной город, на ярко освещенную панораму настоящей жизни, он видит в окно кирпич, бетон и грязь.
Год назад он все представлял себе по-другому, и жизнь у него была другая.
