— Что ж экзамены? В конце концов, можно вытребовать из института выпускное свидетельство и сдать экзамены там. Инженер, брат, не земский врач, его всюду возьмут с иностранным-то дипломом…
— Так-то оно так, а как выехать? Тут деньги нужны.
Беляев сокрушённо вздохнул.
— Да, брат, деньги необходимы.
— То-то и есть! У меня, знаешь сам, пока с дипломной работой вожусь, еле на семью хватает.
— Я тебя и не имел в виду.
— Знаешь, что мне пришло сейчас в голову? Не попросить ли доктора устроить мне небольшой заём, целковых сто?.. Для себя мне было бы неловко, а для товарища, да ещё в таком положении… Я думаю, он устроит. Кстати, посоветует, как удобнее выбраться отсюда. Он ведь, брат, за везде вёрст на десять на своём веку бывал. Была не была! Он приехал вчера?
— Кажется, приехал. Я спал.
— Вот мы сейчас чёрномазого попытаем, который меня впустил сюда.
Коротнев повернулся к двери и со своим неуклюжим семинарским акцентом крикнул:
— Экуте! Гарсон!.. Бой!.. Как вас там?..
На пороге появилась знакомая Беляеву стройная фигура в белом костюме.
— Доброго утра, мсье! Вас не беспокоили ночью? — с приветливой улыбкой обратился тёмнокожий к Беляеву и повернулся затем к Коротневу с вежливым вопросительным видом: — Мсье звал меня?
— Вуй, вуй! Экуте! Э-э… Что вотр мэтр… Гм? Спроси-ка ты, брат, его сам.
— Доктор ещё спит? — спросил Беляев лакея.
— Доктор уехал в Петербург, — ответил тот.
Приятели разочарованно переглянулись.
— Давно?
— С первым поездом, около семи часов. Он просил извиниться перед вами, его требует неотложное дело. Доктор очень просит вас не стесняться. Я отопру веранду. Вы с вашим camarade, наверное, захотите прогуляться к морю… Прикажете подавать кофе или будете пить в постели?
— Этого ещё недоставало! — расхохотался Коротнев. — Впрочем, ты со вчерашнего вечера плантатором, может, уж сделаться успел, Васька?
— Ну, вот ещё!
— То-то! Так одевайся проворней! — Коротнев обернулся к лакею и, дополняя слова выразительным жестом в сторону двери, сказал: — Мы… ту-де-сюить, ту-де-сюить!..
— Не унывай, Вася! — ободрил он товарища, когда вместе с Беляевым, освежившимся в уборной ледяною водой, они уселись в плетёные кресла в столовой. — Авось Бог не выдаст. Ты просиди здесь ещё денёк в обществе этого арапа, а я живым манером слетаю в Питер. Если не разыщу нашего любезного хозяина, попробую призанять у тётушки. А знаешь, удивительная физиономия у этого арапа. Совсем голенище, а недурён, очень недурён!
Тёмнокожий слуга в эту минуту с обычной своей свободной и вместе грациозной манерой, слегка наклонившись, предлагал Беляеву кофе. Когда студент взял свою чашку, тёмнокожий слуга подал ему маленькую тарелочку оксидированного металла с объёмистым запечатанным пакетом.
— Это… от кого? — изумился Беляев.
— Доктор перед отъездом поручил передать это вам, когда вы встанете, — ответил слуга и тотчас же скромно удалился, тщательно притворив за собой дверь.
— Посмотрим, что нам пишут из провинции? — юмористически выпустил Коротнев, пока Беляев вскрывал плотный конверт из бумаги, похожей на грубую парусину.
— Вот тебе на!
На стол вывалилось из конверта несколько довольно крупных кредитных бумажек. Беляев вынул листок почтовой бумаги с зажатым в нём, также запечатанным конвертом меньшего формата.
«Добрейший товарищ! — с удивлением начал читать Беляев. — Прошу извинить за несоблюдение законов гостеприимства. Экстренное дело вызывает меня в город. Насколько я мог понять, вы хотите во что бы то ни стало избежать последствий вашего вчерашнего приключения. Если намерения ваши за ночь не изменились, вы очень обяжете меня, воспользовавшись маленьким подспорьем, приложенным к этому письму. Запечатанный конверт вам рекомендуется вручить шкиперу трёхмачтового парусного барка „Лавенсари“, грузящегося в данную минуту в Ханге, Юхо Маттисону. Он поможет вам обойтись без излишних формальностей при отъезде за границу. Прилагаемой суммы, я думаю, хватит вам на то, чтобы добраться до пункта, который вы изберёте, и прожить до тех пор, пока вы снесётесь с родными. Ещё раз предупреждаю, что отказом от этого маленького кредита, который вы погасите, когда вам будет удобно, вы обидите искренно вам симпатизирующего человека и старого студента. Если раздумаете покидать родину, „Марьяла“ к вашим услугам, насколько вам заблагорассудится. Если же нет, то вы должны немедленно выехать в Ханге, чтобы застать „Лавенсари“, который, вероятно, завтра выходит. Желаю успеха. А. Чёрный».
— Что же это такое? — вне себя от изумления выговорил Беляев.
— Что? — переспросил Коротнев, собравший со стола выпавшие из конверта кредитки и тщательно их пересчитывавший. — А вот что… Двести сорок, двести пятьдесят… семьдесят пять… Триста! Триста целковых!
— Но… позволь… откуда же он мог узнать мои намерения? Это колдовство какое-то!
— Ну уж и колдовство! Просто душа человек. Хочет помочь. Я об нём много слышал от студентов…
— Нет, знаешь, всё-таки странно. Как это так? Первый раз в жизни увидал человека — и, извольте радоваться, триста рублей…
— Василий, ты, брат, дурака валяешь. Что же тут странного? Человек состоятельный, не нуждается… Ишь дача-то какая?! Да, может, ему эти триста целковых всё равно, что нам три рубля. И всякий интеллигентный человек так бы поступил. Ничего удивительного.
Беляев задумался.
— Странно как-то всё это, — сказал он. — Кроме того, сегодня у меня и сон глупый какой-то…
— Какой ещё сон?
— Стоны какие-то. Крик… Доктор твой будто бы в переднике, кровью забрызганный…
— Да ведь во сне?
— Да. Во сне… А… вдруг всё это на самом деле было и мне только спросонья казалось, что во сне?
— Фу, чёрт, какая чушь! Словно старая баба над снами охает. Это учёный-то электротехник, через каких-нибудь два-три месяца инженер?
Беляев снова задумался.
— Будь что будет, — решил он наконец. — В самом деле, всё это меня не касается… Решено. Еду!
— Ну, значит, и откладывать нечего. Мой чухонец меня дожидается. Кричи арапа и собирайся!
