Всё произошло как-то особенно быстро… Правда, телеграмма о скоропостижной смерти такого клиента кого угодно могла застигнуть врасплох, но к старику Смиту уже на следующий день вернулось спокойствие.
Никакой опасности и не предвиделось, в сущности.
Документы, выданные Смитом покойному миллионеру, пожалуй, слишком лаконичны. Для обеих сторон открывают широкую инициативу. Есть ли в них прямое указание на то, что Смит обязан в любую минуту вернуть капитал наследникам вкладчика? Нет. Как нет, впрочем, препятствий для этих последних в любую минуту предъявить подобное требование. Но, кто бы ни был наследником, не помешанный он, в самом деле? Какой расчёт кому бы то ни было жать его беспощадно? Его, который два с лишком десятка лет выплачивает клиентам банка дивиденды с щедростью машины, фабрикующей деньги?
Да, металлическая наличность покойного клиента целиком вложена в перевозку рабочих на архипелаг. Но три-четыре месяца, и она возвратится сюда же с процентами, которые зажмут глотки десяткам наследников. Надо питать к нему, Смиту, особенную ненависть, чтобы подложить какую-нибудь свинью.
Слава Богу, он в лучших отношениях с покойником. Знаком и с семьёй. Жена — прелестнейшее создание, блондинка с глазами Мадонны, тихая, кроткая, безропотно переносившая капризы и брюзжанье старика.
Потом племянницы — калькуттские студентки, очень милые девочки. Для них Смит авторитет непогрешимый. Больше и нет никого.
Смешно бояться ему, рискнувшему в деле с разведками в Непале суммой почти втрое большей, — бояться чего, привидений?
И по утрам, взрезая за кофе бандероли газет, ежедневно сообщавших о положении отравленной миллионерши, и у себя в кабинете, вскрывая лаконичные депеши Гемфри Уордля, Смит бранил себя за бесформенное беспокойное чувство тревоги.
— Чёрт возьми! В самом деле, пора на покой. Становлюсь стариком.
Но смутная тревога росла, настойчиво копошилась, сосало под сердцем. И не исчезла тогда, когда стало известно, что единственная наследница — вдова, и когда Гемфри Уордль телеграфировал из Аллагабада: «Оправилась. Выехала Манвантар-Бунгало».
И затихли все сообщения, и требований никаких не поступало, и на письма его с выражением соболезнования пришёл очень тёплый ответ, за подписью одной из племянниц покойного. Девушка благодарила и за себя, и за тётку: та ещё слаба и лишена возможности принести благодарность высокоуважаемому мистеру Смиту лично.
А чувство тревоги росло, назревало, мучило ночью и по утрам заставляло беспокойно рыться в визитных карточках просителей, ожидавших в приёмной.
И в тот проклятый день, когда Кани-Помле, горничная-тамулька, давно заменившая в доме сипая-дворецкого, подала ему карточку с тонкой вязью: «Джемс Ларсон. Присяжный стряпчий», чувство тревоги, Смит помнит отлично, сразу оформилось. Долго разглядывал карточку, успел подумать о том, что шрифт оттиснут неопрятно, должно быть на машине, не у литографа. И когда выходил в кабинет к посетителю, уже чувствовал, знал, что этот малознакомый, второстепенной марки юрист несёт ему, Смиту, тяжёлую и страшную новость. Адвокат ждал в кабинете, не садясь, с любопытством ощупывая подслеповатыми бесцветными глазками дорогую обстановку. Зашаркал мягкими, без каблуков, подошвами навстречу хозяину, перегнулся пополам в глубоком поклоне, продребезжал жидким голосом:
— Тысячу извинений, сэр. Осмелился беспокоить.
Смит вежливо указал юристу на кресло, прошёл к своему месту, за стол. Молча, покручивая седую бородку, ждал, что скажет посетитель.
Тому, очевидно, не улыбалось первому начать разговор. Беспокойно бегал бесцветными глазками, спрятанными за толстые стёкла очков, мял на коленях огромный, порядком вытертый, битком набитый бумагами портфель. Виновато хихикнул:
— Вчерашняя биржа прошла неожиданно крепко, дорогой сэр…
Смит учтиво ответил:
— Да, горизонт проясняется. Могу чем-либо быть вам полезен?
Юркий адвокат ещё беспокойнее забегал глазами.
— Маленькое дельце, сэр. Совсем микроскопическое… Изволите ли видеть… лицо, вам, без сомнения, хорошо знакомое, один из ваших клиентов, вернее, правоприемница такового сделала мне высокую честь, поручив выполнение некоей, чисто формальной операции, имеющей связь с делами вашей конторы.
Смит поощрил равнодушно:
— Да?..
— Да. Клянусь Юпитером, я не осмелился бы вас иначе беспокоить… Вам, разумеется, известно уже, что в правах наследства к имуществу покойного Абхадар-Синга, ставшего жертвой несчастного случая, утверждена…
Кто-то будто чуть-чуть приподнял кресло под Смитом, приподнял и покачнул из стороны в сторону. И качнулась перед глазами белобрысая прилизанная голова адвоката. Чувствовал, как захолодило внизу живота, будто тело до пояса погрузили в прохладную воду. Перебил, успевши оправиться, совершенно спокойно:
— Вдова? Да, мне об этом своевременно было сообщено.
— В самом деле? — адвокат довольно некстати хихикнул. — Это весьма облегчает дело. Дело в том, что моя уважаемая клиентка, под влиянием печальных событий, жертвой которых она едва не стала сама, решила оставить Индию навсегда. Из сего намерения логически вытекает необходимость ликвидировать в кратчайший, по возможности, срок имущественные дела на полуострове. В части сей ликвидации, касающейся бенаресских фирм, ваш покорный слуга почтён лестным доверием нашей общей клиентки. В том числе мне поручена…
Стряпчий порылся в портфеле, вытащил аккуратно перегнутый лист глянцевитой бумаги, протянул хозяину.
— Поручена реализация наличности по некоторому документу, выданному наследодателю вашей конторой. Из предъявленной мною при сём доверенности вы убедились…
Смит мельком взглянул на заголовок бумаги, свернул её и возвратил адвокату:
— Доверенность в порядке… Документ, о котором вы говорите, предусматривает реализацию семи миллионов металлическим курсом. Это именно то «микроскопическое» дело, которое вы имели в виду?
Адвокат весело захихикал. Отозвался, протирая очки:
— Для вас, дорогой сэр, для вас. Для нас, маленьких людей, такая сумма…
— Какой срок указан вам для выполнения вашего поручения?
— Carte blanche, дорогой сэр, carte blanche. He скрою, наследница торопит с ликвидацией. Ей улыбается покончить в неделю-две. Но мы-то деловые люди, сэр. Я на свой страх расширяю срок до трёх недель… В крайнем случае до месяца даже.
Адвокат с настойчивым вопросом направил очки на лицо Смита. Тот ответил бесстрастно:
— All right. Будет сделано соответственно распоряжению.
Адвокат медлил покидать кресло. Повторил снова, с ноткой весёлого недоверия в голосе:
— В крайнем случае месяц, дорогой сэр. В случае же каких-либо осложнений даже…
Смит перебил, по-видимому, равнодушно:
