грустью уложила в сундук шёлковое платье.
Потом вспыхнула на погосте сказочная новость.
Старикашка карел, тот самый, что жил ловлей форелей и лохов в водопаде, получил массу денег. С ужасом, шёпотом называли цифру — пятнадцать тысяч. Получил и уехал в город и запил и сошёл с ума.
И умер в городской больнице.
А за деньгами приехал из Выборга сын с женой-финкой, беззубой, курносой и жёлтой. Получил в суде деньги и снова исчез, и никто не знал, где он, как не знал до того сам покойник отец.
Тогда вспомнили все на погосте, что за старикашкой карелом ещё при царе-горохе был закреплён водопад и десятин пять мхов, заваленных зелёным от плесени гранитом.
Выпал снег, и застучали топоры в лесу. Сначала далеко — только в оттепель долетали до погоста дробные звуки. Потом ближе заревел гудок локомобиля. Через погост потянулись со станции подводы с частями диковинных машин, с механиками в тёплых заграничных куртках с выпушкой перистого меха под горлом. Старый плотник Илья повстречал у околицы знакомого возчика, чему-то удивлялся, недоверчиво переспрашивал:
— О?.. Рупь семь гривен?..
И наутро, чем свет, с сумкой и топором за плечами скрылся в лесу.
И когда сошли снега и всосали влагу зыби торфяников, когда рыболовы с погоста с сачками отправились за нерестящейся под берегом рыбой, они не узнали знакомых мест. И с горы, сквозь широкую просеку, увидели наголо оплешивевший холм — прежде под строевым лесом, длинный ряд телеграфных столбов, звенящих новой проволокой, и за извилинами реки, у водопада, разноцветные бородавки кирпичных зданий и новых золотистых срубов.
Долго отказывались обитатели погоста понимать, чем заняты десятки рабочих и мастеров возле того водопада, что впроголодь кормил одного старикашку карела.
Смеялись над унтером, вернувшимся со службы в запас на родной погост.
Унтер говорил, будто с водопада передают электричество в город — это за сорок вёрст?..
Помирились на том, что построен «рыбий завод».
И скоро открыли новый источник заработка. Доставляли на водопад молоко, яйца, грибы. Разузнали, что водопадом заведует «барин», и потянулись бабы с брусникой, морошкой, охотники с рябчиками, тетеревами, лосятиной.
Заводские платили хорошо.
А счастливилось попасть к «самому» и выходила на кухню барыня, молодая, красивая, «из себя очень белая», с большими серыми печальными глазами, — с продавцом даже не торговались и — шальные деньги у господ — беспрекословно отваливали за пару рябчиков полтину.
Роль магнита начал играть водопад и для тех, кого принято звать «местной интеллигенцией». Все заброшенные судьбою в захолустье должностные и просветительные органы стянулись к переродившемуся берегу реки. И земский начальник, сосланный в глушь из Центральной России «за вредный образ мыслей» — не поладил с предводителем, и земский врач, утерявший способность различать «грудной порошок» от «трёх звёздочек», и — маркой ниже — приходские и земские учителя и учительницы, прослышавшие, что жена инженера кончила высшие курсы. Даже становой из гвардейских поручиков, попавший в полицию, как полагается, «по неприятности», опустившийся, пропитый, завернул на водопад по казённой надобности, увидал у заведующего эрраровский концертный рояль, остался обедать и после обеда, к своему изумлению трезвый, очутился за клавиатурой, робко коснулся забытых клавиш одеревеневшими отвыкшими руками.
Подсела хозяйка, и в четыре руки до чаю играли Шопена и Шумана.
И когда становой уезжал, отказался от водки, по дороге плакал, уткнувшись в шинель, и скверными словами ругал стражника-кучера.
Даже матушка первая сделала визит в шёлковом платье. И на следующий день привезла то же платье в куске коленкора, со слёзами просила инженершу показать, как бывает модно по-настоящему.
И было немножко странно — делом заведовал инженер, обрусевший француз, молодой, энергичный мужчина, по признанию уездных законодательниц, страшно неотразимый. Но когда в обществе случалось сообщать о поездке на водопад, к гостеприимной французской чете, как-то сами собой выходили ответы:
— Были мы вчера у нашей отшельницы.
Либо:
— Эх, закисли мы здесь, господа, пора живых людей повидать, на водопад бы, к Дине Николаевне.
Выходили, быть может, потому, что инженер, хоть обрусевший, всё-таки француз, а хозяйка своя, русская. А может быть, оттого, что заведующего редко заставали дома.
Приближалась осень, подгоняли работу.
Торопились с облицовкой узких гранитных шлюзов в рукавах водопада.
Суживали и углубляли русло, и весь день стукали сухие тяжёлые динамитные взрывы.
В двух рукавах собрали уже под кожухами турбины.
На берегу, в кирпичном здании станции, обшивали цинкованным железом крышу и на звонком кафельном полу уже взгорбатились огромные, строгие в своей простоте контуры могучих бобин и трансформаторов.
Душа и глаза кипучего дела — инженер Гастон Дютруа, румяный, здоровый, с вихрами золотых кудрявых волос, падавших на лоб, с шести часов утра появлялся на работах.
Над ребром водопада виснет тонкое облако брызг. Солнце встаёт из-за зубчатой лесистой щётки горизонта, окунает первые лучи в свинцовую гладь соседнего озера, опоясывает облачную занавеску водопада семицветной мерцающей радугой.
И тут же, на вершок от воды, на осклизлом источенном камне, алеет в солнечных лучах светлая кожаная куртка инженера.
Через две-три минуты он уже на другом берегу, где жидко цокают о гранит молотки каменотёсов.
Через четверть часа инженер на постройке дружески балагурит с помощниками, русским инженером и бельгийцем-строителем.
Там, где чётко обтяпывают топорами смолистые брёвна, где на бетонном с гранитом фундаменте сложены уже нежно-кремовые срубы зимних жилых помещений, заведующего встречают весёлые лица студентов-десятников, его нахлебников.
Здоровается дружески, опрашивает, пошутит, похвалит; коли упущено что, глядишь, и изругает. Но изругает приятельски, по-студенчески, без злобы, без колючего терпкого привкуса «я начальник».
К восьми надо в контору.
Тянутся один за другим с докладом о грузчиках, возчиках, копачах, о расчётах.
Приносит пачки накладных, дубликатов, квитанций заведующий конторой, Фёдор Сергеевич Серебряков.
Этот Серебряков… Появился Бог знает откуда всего месяц назад и пошёл сразу в гору. Человек, впрочем, дельный, по образованию техник-специалист. И, кажется, не пьёт. А уж что касается письменной части, запросить что, ответить, отписаться на придирки фабричного надзора либо лесохранительного комитета — не надо адвоката, нотариуса.
Представил рекомендации, в душу, что называется, заведующему влез.
Вот и теперь. Хозяин подтянул двух конторщиков за то, что до гудка удрали с водопада
