надела пальто, подошла к висевшему на стене зеркалу, отодвинула Максима, который, склонившись к блестящей поверхности, внимательно изучал в зеркало свои зубы, и начала надевать берет.
— Кому-нибудь чего-нибудь захватить?
— В это время года, — задумчиво сказал Максим, — омары под пару бокалов шабли и кофеек с коньячком Масьейра особенно хороши.
— И мне, Витек, тоже пива принеси, если не сложно, — попросил Артефакт с нотками снисходительного презрения в адрес Максима. Вита кивнула, повернулась и стремительно вышла. Нежно звякнули латунные дельфинчики и колокольчики, подвешенные над дверью, и тут же, не успев откачаться и отзвучать, звякнули снова, когда следом за Витой вышел Одинцов и остановился на мокрой ступеньке, неодобрительно глядя на низкое неряшливое небо.
— А ты еще куда собрался? — холодно спросила Вита, не оборачиваясь и натягивая перчатки. — Будешь конвоировать?
— Не обольщайся! — отрезал Одинцов, осторожно обходя ее и спускаясь. — У меня хватает дел поважнее. Мне нужно зайти на почту, на склады, к ремонтникам…
— Зачем к ремонтникам?
— Хочу сделать ремонт в магазине. Пока мы будем в отъезде, пусть в нем поработают, а население я временно разгоню.
— Ремонт? — Вита спустилась, ухватившись за протянутую ей руку. — Зачем? В прошлом году нам все прекрасно отремонтировали.
— Не так уж прекрасно. Там в углу трещина… и покрытие… и вообще мне уже надоело все это! Хочется чего-то новенького. Ладно, тебе в другую сторону, — Евгений махнул рукой туда, где за тополями шумел обнесенный железной решеткой небольшой рынок, и повернулся, чтобы уйти, но Вита успела поймать его за рукав куртки, и он посмотрел на нее сердито, вопросительно и как-то еще — выражение, которого она не смогла понять и которое совершенно не подходило к его молодому и обычно веселому лицу. На мгновение ей стало холодно и как-то тревожно, но когда он удивленно спросил, в чем дело, и до нее долетел знакомый легкий запах клубники, Вита успокоилась. Все было на месте, это был тот же Женька — Женька с его детской любовью к клубничным жвачкам, Женька, который обожает принимать горяченные ванны, который замечательно готовит мясо, замечательно танцует и не менее замечательно дурит людям головы… А раз Женька все тот же, то и все остальное как-нибудь образуется.
— Значит тебе хочется чего-то новенького? — спросила Вита и приподнялась на носках, но его лицо все равно было довольно высоко. — Гляди веселей! Ты, значит, любишь разнообразие? Как ты думаешь — новенький штамп в одном из твоих паспортов — это разнообразие?
Евгений скосил на нее глаза, потом резким движением надвинул берет Вите на нос.
— У меня сейчас нет ни настроения, ни желания выслушивать твои подковырки.
— А я и не подковыриваю.
Он вернул берет на место и подцепил Виту за подбородок согнутым указательным пальцем.
— С чего это вдруг? Потому что я тебя достал? Или ты решила со мной помириться вот таким способом?
— А тебе не все ли равно? Считай, что это я делаю тебе предложение. Так ты согласен или оставим все как есть?
Евгений от души расхохотался — так громко, что несколько прохожих обернулись и с любопытством на него посмотрели. Он пнул ногой грязный комок снега, и тот весело плюхнулся в лужу.
— Отчего же, я воспользуюсь моментом, благо совесть угрызает тебя крайне редко, дитя, и благоразумие тоже. В конце концов, это не самая плохая причина. Но все, назад дороги нет. И что же ты теперь чувствуешь, невеста?
— Ну, скажем так — я не огорчена, а это уже немало. Ладно, все формальности соблюдены, так что можешь поцеловать будущую жену и катиться по своим делам! Кстати, то, что брак у нас такой… приятельский, не на любви… это тебе как — ничего?
— Он на привычке, — заметил Одинцов, — а это куда как важнее. Любовь — это красивые фейерверки, а привычка — все равно, что хорошая газовая плита. На огонь любви приятно смотреть, но он недолговечен и на нем, как это ни пошло звучит, не поджарить мясо и суп не сварить. Любовь — это красиво, но на привычке держится весь мир. Так что не расстраивайся — все правильно. Ну, ладно, пошел я.
Он быстро поцеловал ее в губы, потом в нос и неторопливо подошел к своему «форду», стоявшему у обочины. Отключил сигнализацию, осмотрел забрызганный грязью бок, любовно похлопал машину по капоту, но садиться в нее не стал, а снова включил сигнализацию, и «мондео» благодарно бибикнул, а Одинцов пошел прочь.
— Женьк! Только ты пока никому не говори!
Не оборачиваясь, Евгений согласно махнул рукой и перебежал через трамвайные рельсы, по которым несколькими секундами позже прогрохотал грязный забрызганный трамвай, скрыв его из вида. Когда он проехал, Евгения уже не было. Но Вита постояла еще около минуты, глядя на угол дома, за которым он исчез, словно все еще видела его. Она уже жалела о том, что сказала, но было поздно — Евгений ушел и все ее слова забрал с собой. Как странно — ведь если б она в свое время не встретилась с Чистовой, то этого могло бы и не произойти, возможно никогда. Вот уж действительно, насколько все непостоянно в этом мире, насколько все тесно связано друг с другом и насколько стремительно может измениться. Интересно, что бы мог подумать тот маленький метис, живший в далеком восемнадцатом веке, если б ему рассказали, чем в конце концов обернется для него и для множества людей то, что однажды в пургу он спасет от волков немолодого офицера Российского флота? Если бы ему показали огромную картину в два с половиной столетия, одними из мазков на которой совсем недавно стали и Кужавский, и неизвестные женщины, и Элина, и она сама, и даже ее предстоящее замужество? И ведь картина еще не окончена. Все это так странно…
Заплатив за телефон, а потом пройдя рынок из конца в конец, Вита купила все, что нужно, и начала пробираться обратно сквозь гомонящую толпу. Пакет оттягивал руку и в нем весело позвякивали бутылки с пивом. Возле яичного павильончика она остановилась в задумчивости — не купить ли яиц, ведь домой она, скорее всего, попадет только поздно вечером. Павильончик был одной из достопримечательностей рынка — из-за зазывающей надписи, выстроенной большими ярко-синими буквами, скошенными несколько набок.
«Не проходите мимо! Ваши яйца здесь!»
Большинство покупателей давным-давно привыкло к забавной надписи, но все равно некоторые волжанцы мужского пола поглядывали на нее со странным раздражением, и, заметив это в очередной раз, она улыбнулась…
— Бог ты мой! Да это же Витка! Так я и знала, что кого-нибудь обязательно встречу!
Вита обернулась и удивленно посмотрела на рослую светловолосую красавицу в короткой лисьей шубке, улыбающуюся ей радостно и выжидающе. Чтобы разглядеть ее лицо, Вите пришлось закинуть голову. Лицо показалось очень знакомым, и она начала торопливо рыться в памяти, примеряя к этому лицу многочисленные имена. Одно из них подошло.
— Сонька?! Вот это да! Ну здравствуй! А ты же ведь в Бостоне!
— В Бостоне, в Бостоне, штат Массачусетс! — блондинка засмеялась и подхватила Виту под руку. — И все очень прекрасно! Я за родителями приехала, довольно им тут париться!
