Никогда не думала, что Волжанск может показаться мне таким грязным! Ты-то как?! Пойдем в сторонку, поговорим! Тыщу лет ведь не виделись! Ты, кстати, первая из нашего класса, кого я встретила! Идем, идем и не упирайся — я ведь могу просто сунуть тебя подмышку и унести силой! Что это у тебя — отоварка?! Давай я понесу — быстрее будет! Как ты ходишь на таких каблуках?! Ну и соплистая же у вас тут погодка!
Не замолкая ни на минуту, Соня протащила Виту через рынок, легко расталкивая покупателей и превращая пробки и заторы в возмущенные обломки. Высмотрев подходящее кафе, она втолкнула в него одноклассницу и захлопнула за собой дверь с такой силой, что стекло жалобно звякнуло. Спустя несколько секунд следом за девушками из толпы выбрался человек в короткой коричневой дубленке с поднятым воротником. На захлопнувшуюся дверь кафе он посмотрел раздраженно, потом повернулся и торопливо зашагал на автостоянку. Вскоре к кафе подкатила грязная зеленая «шестерка» и заняла удобную и безопасную позицию, с которой можно было одновременно наблюдать и за центральной дверью, и за черным ходом. Водитель откинулся на спинку сидения и закурил, постукивая по рулю золотой ацтекской пирамидкой.
— Это, вот это и два вот этого! — сказала Соня ткнув в поднесенное официанткой меню длинным серебристым ногтем. — И еще вот этих сигарет! Господи, Витка, ты не представляешь, до чего же это здорово — просто посидеть в баре и подымить! Там совершенно невозможно найти бар для курящих, что ты! Даже на улице нельзя покурить — штраф! Ужас, Витка, ужас! Даже соседи — представляешь, твари! — подали жалобу, что мы курим на своей лужайке! Шагу нельзя ступить, чтоб тебя не оштрафовали, не пожаловались! Там, кстати, зарабатывают не только профессией, но и исками! Одна наша соседка подала жалобу на ресторан, в котором постоянно обжиралась до невозможности и заработала ожирение в конце концов. Ты, кстати, зря смеешься — все идет к тому, что ее иск удовлетворят, и она получит кругленькую сумму.
— Так, значит, плохо в Бостоне? — спросила Вита, настороженно глядя на высокий бокал с напитком, который поставила перед ней официантка. Соня засмеялась и махнула рукой.
— Да нет, нет, очень даже прекрасно, и в Россию я уже вряд ли вернусь. Но иногда, знаешь ли тоскливо. Не вписываюсь я в американский менталитет! Работать там люди умеют, да, не то, что у нас, но отдыхать не умеют совершенно! Конечно, мы с Колькой своих друзей- аборигенов как можем перевоспитываем. Но все же отдыхать там лучше с русскими — наших, кстати, в Бостоне навалом! Боже, Витка, но какой же все-таки там жирный народ! Ты бы видела, как они жрут — ужас! Если бы не по три спортзала на душу населения, каждый бы там уже давно свой живот в тачке возил перед собой, как барон Апельсин в сказке Родари — помнишь?! Но возвращаться все равно нет смысла — особенно Кольке. Ты-то как тут? Замуж еще не вышла?
— Да вот вроде как выхожу, — сказала Вита, — считай, только что помолвка была.
— А почему такой похоронный тон?! По залету что ли выходишь? Или он старый, толстый, некрасивый и с большим кошельком?
— Да нет, молодой, симпатичный… со средним кошельком… можно сказать, умница. Просто я не уверена, хочу ли я этого.
— Ерунда, все притрется — главное, чтоб мужик был! — заметила Соня поучающе. — Мужики — они, конечно, все… — она звонко стукнула костяшками пальцев по столешнице, — кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Но главное, Витка, чтоб он был мужик! Вот Колька у меня мужик, а не фюфля какая-нибудь! И денег может заработать, и по морде дать, кому следует, и в постели хорош, и по дому поможет, если, конечно, поездить ему по ушам как следует — а что еще от мужика нужно?!..
Вита слушала, смеялась — иногда искренне, иногда вежливо, потирала под синим воротником водолазки израненную проволокой шею, пила, жевала любимые охотничьи колбаски, незаметно поглядывала то на часы, то в окно, а иногда смотрела на свой правый безымянный палец — ей все еще казалось совершенно невероятным, что вскоре он может украситься обручальным кольцом. Это кольцо на нем представлялось совершенно нелепым, хотя на «заданиях» ей не раз приходилось носить обручальные кольца.
Соня отпустила ее только через час, звонко расцеловав в дверях кафе и исчезнув так же стремительно, как и появилась, оставив после себя только визитку со своими бостонскими телефонами, факсами и адресом. Когда Вита вышла на улицу, у нее слегка кружилась голова, но было очень весело. Бостон теперь казался ей настолько знакомым, словно она прожила в нем много лет. Везде на улицах виделись яркие таблички «No smoking!», а бостонцы представлялись печальными, оплывшими, постоянно что-то жующими и пишущими на длинных листах бесконечные жалобы.
Поудобней умостив в пакете бутылки с пивом, она закурила и неторопливо пошла к «Пандоре». Пропустив резко прозвеневший трамвай, Вита перешла через рельсы, потом, оглядевшись и подобрав полы пальто, перебежала дорогу. Мокрый синий «мондео» все так же сиротливо стоял неподалеку от крыльца магазина, и, взглянув на него, Вита машинально подумала, что машину следовало бы хорошенько помыть. В окнах «Пандоры» за опущенными жалюзи уже ярко горел свет, хотя вечер еще только-только начал поглядывать на город откуда-то издалека, размышляя — зайти в него или подождать еще. Вита осторожно поднялась по ступенькам, держась за пошатывающиеся перила, и остановилась на верхней, докуривая сигарету и прислушиваясь к долетавшей из-за двери музыке. По улице пролетел порыв ветра, резкого, холодного, злого, и Вита, передернув плечами, отшвырнула окурок и решительно толкнула дверь. Музыка плеснулась на нее из магазина, совершенно заглушив нежное звяканье наддверной подвески.
Когда Вита исчезла за дверью, человек в зеленой «шестерке», стоявшей неподалеку, зевнул, отвернулся от магазина и посмотрел на часы, потом скучающе начал разглядывать прохожих. Лобовое стекло машины уже почти полностью покрылось мелкими капельками воды, в которых раздробились день и улица, и сидевший включил «дворники». Со скрипом те нехотя проехались по стеклу раз, другой, а потом резко замерли, выключенные, не довершив дело. Водитель подался вперед, вцепившись взглядом в невысокого мужчину в черном пальто, который появился из-за угла с противоположной стороны. Мужчина перешел дорогу, посмотрел на часы, огляделся, а потом остановился и нерешительно затоптался возле магазина «Мелодия», старательно делая вид, что его очень заинтересовала витрина. Но то и дело он поворачивал голову, вытягивал шею и внимательно смотрел на окна «Пандоры», и на лице его водитель «шестерки» отчетливо видел нетерпеливое ожидание и легкий страх.
— И за каким это чертом принесло сюда нашего ценного сотрудника?! — удивленно и зло пробормотал он сквозь зубы и положил ладонь на ручку дверцы, но тут пронзительно и тревожно запищал валявшийся на сиденье телефон. Водитель быстро глянул на закрытую дверь «Пандоры», снова на одинокую фигуру перед витриной соседнего магазина и схватил трубку.
— Схимник! — взволнованно закричал Баскаков где-то далеко отсюда. — Девка в конторе?!
— Вероятно. Я ненадолго отъехал по делам, сейчас возвращаюсь.
— Что значит «по делам»?! Лети в контору, бери девчонку и на дачу ее! Как хочешь, что хочешь делай — потом загладим! Через пятнадцать минут я вас жду! Ты понял?!! — голос Баскаков зазвенел от плохо сдерживаемой ярости.
— С чего такая спешка?!
— Ян нашел журналиста! Плохо дело, ждать больше нельзя! Вези ее сюда! И там, в конторе, может быть папка, синяя папка с материалами, которую ей журналист дал!
