— Она гражданка Аргентины?
— Нет, но…
Мартинес-Кампос больше не смотрел на Клима. На лице его появилось утомленное выражение, как будто он заранее знал все, что ему скажут.
— Ничем не могу помочь. У меня есть директива — не выдавать виз российским гражданам.
Клим похолодел:
— Почему?!
— В Буэнос-Айресе слишком боятся, что большевистская зараза перекинется к нам.
— Даже если речь идет о супруге аргентинца? Мы поженимся, мы просто не успели оформить документы…
— Исключения не делают ни для кого. Уезжайте, сеньор Рогов, в противном случае вы погибнете. Вы не можете дать больше, чем у вас есть.
Глава 14
1
Клим быстро шел по улице. Царство бумаг — на любое действие изволь получить разрешение: карточки — пропуск к еде, мандат — пропуск в вагон, виза — пропуск к личному счастью. Принеси справку, что ты его достоин.
Черт, что ж делать-то, а? Собственной наивности можно ставить памятник. Ладно, сейчас главное — вернуться домой.
Знаменская площадь была запружена народом. Клим кое-как пробился к вокзалу, толпа внесла его внутрь. Солдат с красной повязкой на руке тормошил очумевших от бесконечного ожидания людей:
— Не спать, глядеть за вещами, а то унесут.
Очередь у касс, надрывный женский голос:
— Билетов нет и не будет! По распоряжению Председателя Центральной коллегии по эвакуации из города выезжают только женщины, дети и правительственные учреждения.
Кассирша хотела закрыть створку, но Клим не дал:
— Я иностранный журналист, мне нужно срочно попасть в Нижний Новгород.
— Иностранцам в связи с эвакуацией билеты не продаются.
Платформы оцепили кордоном. Ни с билетами, ни без билетов прорваться к поездам было невозможно.
2
По ночному небу гуляли дымные лучи прожекторов, вдали выли заводские сирены, электричества не было ни в одном доме: ждали немецких аэростатов.
Клим отыскал большой многоквартирный дом на Моховой улице, где жил Хитрук. Темная лестница, пятый этаж, из-за обитой войлоком двери слышались голоса.
Клим постучал. Ему открыла круглолицая горничная со свечой в руке.
— А мы вас давно поджидаем! — сказала она, когда Клим назвал себя. — Антон Эмильевич сказал, что вы придете. Пальто не снимайте.
В квартире было холодно, шумно и дымно. Кухарка несла кипящий самовар:
— Ой, простите — не ошпарить бы вас!
Вокруг стола, освещенного керосиновой лампой, собрались веселые вдохновенные люди в шубах.
— А вот и мой племянник — прошу любить и жаловать! — суетился Антон Эмильевич.
Клим с кем-то здоровался, не запоминая ни имен, ни лиц. Устало сел в кресло у стены. Горничная подала ему стакан чаю:
— Извините, заварка жидковата, но другой нет.
Антон Эмильевич пробрался к Климу.
— Как дела? — спросил он шепотом, чтобы не прерывать высокого седовласого оратора, ругавшего Советы.
— Дела плохо, — отозвался Клим. — Виз не будет, и билетов в Нижний не достать.
— Отказал посол? Ну и ну! — ахнул Антон Эмильевич. — Есть хочешь?
Он сбегал куда-то, принес черного хлеба.
— Борис Борисович у нас богатый, — кивнул он на оратора. — Его супруга с детьми в Киеве, а он карточки на них получает и живет как барон: семь фунтов хлеба — плохо ли?
— А у вас как все прошло? — спросил Клим.
Антон Эмильевич вытащил из кармана бумажку:
Антон Эмильевич рассказал о визите в бывший Смольный институт благородных девиц, где засела большевистская власть.
— Что вокруг делается — не передать, — возбужденно шептал он. — В институтском сквере — походные кухни, броневики; красногвардейцы носятся с факелами…
В Смольном готовились к обороне Петрограда — формировали рабочие отряды, чертили что-то на десятиверстной карте и одновременно высылали комиссариаты в Москву. Многих служащих рассчитали, и уволенные добавляли еще большую сумятицу в общий хаос.
— При мне пришли известия, что нарвское направление удалось отстоять, — сказал Антон Эмильевич. — Что-то у немцев не сработало, и они отступили, хотя ведь, согласись, город совершенно беззащитен — могли бы взять его голыми руками… В Смольном такое ликование началось! Я сразу пошел в приемную к председателю, объяснил, что мне надо, — и вот мандат. Сходи и ты, пока есть возможность: большевики сами знают, что их власть временная, и норовят хапнуть.
— Сколько вы заплатили? — хмуро спросил Клим.
— Пятьсот рублей золотыми десятками.
Это за один пропуск. А Климу нужно три: на Нину, Жору и Софью Карловну, которую Нина пообещала взять с собой. Причем все трое имели подписку о невыезде — стало быть, полутора тысячами золотом не обойдешься. В кармане у Клима лежали двести рублей керенками, похожими на этикетки от нарзана.
Невиданный аттракцион «русские горки»: в октябре ты богат, как падишах, в марте ты понимаешь, что твой единственный шанс добыть денег — это ограбить банк. Хотя после
