и Борис быстро закончил:
— Просто узами. Веревками. Канатами. Прочными.
— А вы знаете, Анжелика, я вот подумала, — сказала Агата, поглаживая нагретый камень стены, — мы могли бы, наверное, попасть в Кобуци до…
Анжелика смотрела на нее из глубокой тени развалин: она плохо переносит солнечный свет, хотя, конечно, не сгорает в прах, как вампиры в сказках. Борис, стоявший неподалеку, настороженно повернул голову.
— …ну, до того, как вы стали вампиром, — продолжала Агата. — Хотите, попробуем? Вдруг я смогу переместиться в то время? Может, тогда можно все изменить? Вернуть?
Если б взглядом можно было убивать, она бы уже точно лежала мертвой. Но и без того ей как будто оплеуху отвесили. Миг — и Борис оказался рядом. Пальцы стиснули ее шею под затылком… ох, больно! Зрачки его горели красным — и Агата точно расплавилась в их огне. А пальцы — ледяные металлические стержни — впивались, протыкали кожу, мышцы и даже кости. В ушах звенело, звуки стали какими-то нечеткими… квакающими…
— Борис. Борис! Бори-и-ис…
Стержни из нее выдернули, и Агата смогла, наконец, вздохнуть и даже увидеть что-то кроме горящих ненавистью глаз Дегтяра: например, протянутую между ними руку Игоря. Вампир отступал от нее — медленно-медленно, точно боялся расплескать эту свою ненависть.
— Думай… — сказал тяжело, невнятно, как будто с набитым ртом. — Думай… что… говоришь…
Метнулся назад — как-то косо, через плечо, переворачиваясь и тая в воздухе. Коротко вздыхая, Агата терла рукой шею — на удивление, на коже остались лишь глубокие саднящие вмятины от его когтей — и искала взглядом Анжелику. Та медленно отступала в глубокую тень развалин — горели одни глаза. А потом погасли и они: может, она их просто закрыла?
— Мортимер, ну в самом-то деле! — сказал Келдыш. Он прижимал к себе согнутую руку и глядел на Агату раздраженно.
— Я… — она все терла шею. — Я… что? Что я такого… сказала? Она же хотела… ну, все вернуть? Она сама… она мне говорила.
Келдыш длинно выдохнул.
— Да. А вы не подумали, что это значит для Бориса? Для них обоих?
Наверное, она очень тупая. Только глазами хлопала.
— Вы когда-нибудь слышали о счастливой паре вампир-человек? Не в идиотских фильмах ужасов? И не в мистических мелодрамах, написанных дамочками, которые, что называется, 'не в теме'?
Агата, наконец, начала понимать. Сказала жалко:
— Но ведь есть же пары маг и не-маг, почему…
— Потому что маг всегда остается человеком… что бы он с собой не сотворил. А вампир — существо иное. Вы не сознаете этого, потому что с вами Борис держится как человек. Это — способ выживания в преобладающем человеческом обществе. Любовь между человеком и вампиром не-воз-мож-на! Ни физически, ни духовно. А вы сейчас практически предложили им расстаться. Из самых лучших побуждений, как я полагаю.
Агата открыла и закрыла рот. И снова открыла — только сейчас заметила на руке Келдыша кровь.
— Ой, что…
Келдыш разогнул локоть, показывая длинный глубокий порез. Сказал с кривой усмешкой:
— Борис полоснул. Должен же он как-то выпустить пар! Не дергайтесь, все сейчас заживет, не в первый раз. Попросите при случае Борьку продемонстрировать вам кое-какие ожоги! Не торопитесь уезжать из ИМФ, я сейчас проснусь и за вами заеду.
Просыпаясь, Агата думала, как странно и как понятно это звучит…
…Пока Агата не привела ее вновь в Кобуци, пока она не увидела тех, кто остался. Ни проблеска разума, ни проблеска сознания. Чистый голод. Она бы сама стала такой, если бы осталась здесь. Эксперимент оказался тупиковым и как всякая тупиковая ветвь эволюции — пусть и искусственной — не давала дивергенций. Значит, она еще может превратиться в такое?
Мир качнулся снова. И снова — когда Агата предложила ей вернуться. Неизвестно, смогла бы девочка проделать это на самом деле, ведь она еще пока просто звереныш, выпускающий когти, пробующий свою силу и не знающий, какой эта сила станет… Но…
Агата рисковала: или по юности не могла оценить опасность своих действий, или слишком доверяла своим друзьям, в которые без малейших сомнений занесла и ее, Анжелику. Потому что теперь, после того, как вызвала ее в свой сон, она может последовать за девочкой по своему желанию. И не только в Кобуци… Она может плести и насылать собственные варианты сновидений, может сделать так, чтобы Агата заблудилась и больше никогда уже не вернулась в явь.
Жаль, что и там и там практически всегда рядом с девочкой Келдыш. Но ничего, можно подождать, выбрать момент, когда его не будет… А до того — не раздражать его, терпеливо ждать. И усыплять бдительность Бориса. Кажется, тот тоже что-то начал подозревать…
Агата поняла, что они подъезжают к знакомому — 'учебному' — пустырю, сказала торопливо:
— А, может, вы меня еще чему-нибудь поучите? А то мы с вами видимся только во сне… ну то есть…
Келдыш, конечно, не упустил случая поиздеваться — повторил с выражением:
— «Видимся только во сне»… Я — предмет грез юной девы! Горжусь. — Повернул руль. — Здесь? И чему вы желаете сегодня научиться?
А если она скажет — поцелуям, но только тем, которые наяву? Агата поспешно спросила:
— А вы можете меня обучить боевой магии?
— Боево-ой?
— А вдруг в Кобуци на меня кто-нибудь нападет, а вас рядом не окажется?
— Да, вы умеете найти убедительные доводы!
Игорь прошелся, осматривая пустырь. Спросил издалека:
— Надеюсь, огня вы не боитесь?
— Ну нет, не очень, наверное, если только пожар… — сказала Агата и увидела, как на полуразрушенной стене рядом с ней заплясали язычки ясного красного пламени. Шагнула, протянула руку…
— Осторожно! — резко сказал Келдыш, и пламя погасло.
Агата потрогала кирпичи — уже успели нагреться.
— Почему — «осторожно»? Вы же сами говорили, что магия не может причинить мне никакого вреда. Даже Котел — и тот…
— Мало ли что я говорил!
— А… что вы еще можете?
— Например, это, — сказал Келдыш просто, и у Агаты перехватило дыхание: на его протянутой ладони вспыхнул огонь. Она осторожно приблизилась, боясь потушить его резким движением или неосторожным выдохом, уставилась зачарованно. Цвет огня менялся. Красное, оранжевое, желтое, белое с голубоватой окаемкой… Значит, повышается температура пламени. Агата вскинула глаза. Непохоже, что Келдышу трудно приходится — он улыбался, глядя на огонек у себя на ладони. Теплые отблески плясали по его лицу, отражались в глазах.
Игорь артистично медленно сомкнул пальцы — и пламя погасло. Агата выдохнула.
— Старый трюк, — сказал Келдыш, то ли посмеиваясь над собой, то ли довольный произведенным впечатлением. — Мы поражали им всех девушек в округе…
И продолжаете поражать. Агата взяла его руку, покрутила так и сяк, с подозрением разглядывая пальцы и ладонь. Потрогала, погладила: кожа как кожа. Горячая, гладкая. Келдыш высвободился, пробормотав: «щекотно».
— Вы огнеупорный, да?!
— В некотором роде. Специализированный маг меньше всего поддается воздействию своей собственной Стихии.
