на пол несколько мягких шкур, устроила себе ложе.
На землю уже успела опуститься ночь, и в маленькое оконце заглядывала огромная холодная луна. Ее призрачный свет леденил сердце и затмевал собой свет далеких звезд. Купаву вновь охватил легкий озноб. Девушке показалось, что к ней тихими, мягкими шагами приближается какое-то несчастье.
В этот миг дверь и впрямь скрипнула, и в комнату кто-то вошел. Купава вжалась в пол и натянула на голову меховое покрывало. Еще чего доброго, ее здесь обнаружит какой-нибудь нахальный дружинник. В доме сейчас веселье и шум, так что вряд ли кто-либо услышит ее крик и придет на помощь. Прильнув щекой к холодной стенке сундука, девушка изо всех сил пыталась подавить в себе желание чихнуть. Пыль, скопившаяся в шкуре, отчаянно щекотала ноздри.
— …Иди сюда, любая моя… Ну, как тебе этот терем? Теперь он — твой, а я стану часто сюда заглядывать.
— Ты хочешь оставить меня здесь? — в голосе Руты прозвучало горькое разочарование. — Я думала, ты забрал меня из той глуши, чтобы назвать своей женой.
— Не могу пока. Не хочу ссориться с тестем. Пока Регелинда остается моей супругой, ее отец всегда придет мне на помощь. Впереди меня ждут большие дела…
— Дела?.. А как же я…
— Если хочешь, я найду способ помирить тебя с твоими родичами.
— Нет у меня больше родичей, — холодно процедила Рута, а у Купавы болезненно зашлось сердце. — Они отказались от меня, отдали на расправу низким людишкам. А уж те холопы всласть посмеялись над моим унижением.
— Я велю сжечь дотла эту жалкую деревушку вместе со всеми смердами!
— Не стоит. Лучше прикажи им, чтобы они объявили о моей смерти. Мол, звери меня в лесу растерзали или же разбойники украли. Пусть тогда батюшка казнит себя за то, что сделал со мной. Теперь один ты для меня и отец, и мать…
Купава услышала звук страстного поцелуя и с отчаянием укусила свою ладонь. Оставаться здесь становилось неуместно, но она не знала, как объявить о своем присутствии. Следовало сразу заявить о себе, а теперь выйти из убежища стало вовсе невозможно. Рута говорила страшные вещи, и если она поймет, что ее слышала Купава… Но оказалось, что самое ужасное было еще впереди.
— А твоя сестра? От нее ты ведь не откажешься? Ведь это она указала, где тебя найти, — с любопытством поинтересовался Святополк.
— А ее я и вовсе со свету сжила бы! — зашипела Рута. — Именно эта дрянь во всем виновата! Она знала о моей любви к тебе и выдала отцу, когда я домой вернулась после купальской ночи! Теперь эта мерзавка живет на твоем подворье, твоя сестра ее своей подругой считает, одевает, как ровню! Гадина, ведьма лесная!
— Вижу — не любишь ты свою сестрицу, — задумчиво проговорил князь. — И в этом мы с тобой схожи. Я всех своих братьев тоже легко на тот свет отправил бы. Мне кажется, я и родился только для того, чтобы отомстить за смерть родного отца, за позор матери… А ведаешь ли ты — кто мой враг после князя Владимира?
— Да… — тихо вымолвила Рута. — Мой отец.
— И ты решилась быть со мной, зная об этом?
— Один ты живешь в моем сердце… — с жаром прошептала девушка. — Для тебя, любый мой, всю себя отдам, до последней кровушки…
— Ежели доберусь до власти — сделаю тебя княгиней. А сейчас для меня главное: нужное время поймать. Отец… великий князь сильно хворать стал. Бояре переговариваться начали — решают, кому власть достанется. Именно от них зависит, кто в Киеве сядет. А от Вышгорода к стольному граду ближе всего. Пока еще Ярослав из Новгорода сюда доберется…
— А про Бориса отчего ты не думаешь? — с любопытством спросила Рута. — За ним сильное войско стоит. Я слышала, что в схватках со степняками он себя умелым воином показал.
— Этот сопляк мне не соперник. Про остальных я и мыслить не буду. Вот только Ярослав да еще Мстислав могут все испортить. Ах, если бы удалось приемного отца поторопить в последнюю дорогу… Послушай, а ведь нам может помочь твоя сестрица. Мне сказывали, что она травы знает, так пусть составит нужное зелье. Предслава надумала вернуться в Киев и, конечно же, заберет с собой Купаву. Княгиня Эльжбета не отходит от князя и доверяет лишь Предславе, а та последнее время весьма привязалась к твоей сестре. Думаю, девчонка сумеет поднести князю снадобье для похода в вечную тьму.
— Ты не знаешь мою сестру. Купава не согласится на это.
— Я знаю, что ей слишком дорог меньшой брат. Отказавшись мне помочь, она погубит его. Ох, прости… я забыл, что мальчишка и тебе приходится братом…
— Ярок слишком слаб, чтобы дорожить его жизнью. После его смерти все богатство отца мне достанется.
— Ты — истинное чудовище! — с восторгом ужаснулся князь.
Купава услышала звук жаркого поцелуя и прижала дрожащие ладони к ушам. Голову чугунным обручем сдавил ужас от страшных слов князя и Руты, а стать еще и свидетельницей их любовных утех было бы и вовсе тошно. Но в это мгновение Святополк вновь заговорил:
— А чтобы Купава не вздумала со мной хитрить, я приставлю к ней своего надежного человека. Он люто ненавидит ведьм и глаз с девчонки не спустит. Когда же она сделает то, что требуется, именно он укажет на нее…
Дверь распахнулась, и раздался чей-то мужской голос:
— Княже, столы уже накрыты. Кушанья остывают… Тебя все ждут…
— Ты прав. Я ужасно проголодался после этого пиршества у смердов. Что ж, моя милая, пойдем выпьем за наше счастье, — он понизил голос, но Купава прекрасно услышала окончание его речи: — …и за то, чтобы князь Владимир поскорее занял свое место в гробнице в Десятинном храме…
Князь и Рута вышли, и Купаву вновь окружила тишина. Девушка не сразу выползла из- под меховой полости. От ужаса ее тело сводили судороги, а губы дрожали. Она разрывалась между стремлением убежать как можно дальше и жалостью к родным. Казалось, перед Купавой открылась бездна, из которой на нее с усмешкой смотрят кровавые очи сатаны. Но она должна вырваться из его лап. От нее сейчас зависит жизнь князя Владимира и родных людей. Да что там родных! Судьба всего Киевского княжества. Если к власти придет мстительный, жестокий Святополк, он погубит всех. Хоть бы он скорее провалился в преисподнюю!
Пытаясь сдержать озноб, Купава с трудом встала на ноги и, дрожа, направилась к двери. Ей нужно во что бы то ни стало покинуть заимку. Пусть даже вокруг раскинулся чужой лес, погруженный в ночной сон — для Купавы страшнее всего находиться под одной крышей с этими исчадиями ада.
Перед тем как решиться отворить тяжелую дверь, девушка дрожащими пальцами сняла с шеи заветный мешочек и достала из него перстень. Поцеловав холодный камень, Купава надела его на палец, словно надеясь, что незнакомец обязательно почувствует это и придет к ней на помощь.
Купава ошиблась. Лес не был для нее желанным спасением.
