признала она печально, сама-то она кто такая, чтобы судить, – видит Бог, её поступками тоже не всегда можно было похвастаться. Но всё равно, не стоило Илке связываться с Дэлмером Чавесом. Она поджала губы. Никогда. Муж сестры, да и вся его семейка, снискали дурную славу из-за скверного нрава, беспробудного пьянства и потребления наркотиков – большинство местных жителей считало их ленивыми бездельниками, склонными не работать, а воровать. Но разве Илка слушала встревоженных, доведённых до крайности родителей? Друзей? Нет. Все пришли в ужас от того, что на своё восемнадцатилетие она сбежала с Дэлмером в Рино, штат Невада, и вышла за него замуж.
Было недостаточно, мрачно размышляла Роксанна, того, что Дэлмер жестоко обращался с Илкой на протяжении двух лет их семейной жизни. Когда та набралась мужества и сообщила ему о своём уходе, он страшно отомстил. В ту кошмарную октябрьскую ночь, находясь под действием наркотиков, угрожая оружием, он посадил свою семью в грузовик и погнал по извилистой дороге Дубовой Долины. Несмотря на слёзы и мольбы Илки, спустя десять бесконечных миль, он резко свернул с дороги и врезался в дерево. Сестра, хоть и сильно пострадавшая, оказалась единственной выжившей в той аварии. Её трёхмесячная дочь и четырнадцатимесячный сын погибли. Всего лишь в двадцать лет она потеряла мужа и двоих детей.
Местные жители ужаснулись и разрывались между гневом на Дэлмера и горем из-за бессмысленной, жестокой потери двух невинных жизней. Илка, как единственная оставшаяся в живых, стала той, на ком сосредоточились все чувства и внимание Долины; даже незнакомцы подходили к ней, чтобы выразить сочувствие в связи с трагедией. Едва ли нашёлся хоть один человек, не осудивший Дэлмера, только семья и друзья скорбели о его утрате.
Бросив из-под ресниц внимательный взгляд на Илку, Роксанна признала, что сама нелегко пережила ту катастрофу – сердце до сих пор болело за сестру, но при этом она желала, чтобы Илка пришла в себя, перестала быть такой мнительной и вспыльчивой. Конечно, частично виной всему являлось и то, что все они стремились делать вид, будто ничего не произошло, пытались забыть о том, что Илка вышла замуж за подонка, который избивал её, и продолжал делать ей детей. Роксанна скривилась. Она могла вечно сострадать сестре по поводу малышей – Брэма и крошечной Руби – но нимало не сочувствовала по поводу выбора в мужья парня из одной из самых худших в долине семей, известной насилием и употреблением наркотиков. Иисусе! Дэлмер Чавес. О чём только Илка думала? Роксанна вздохнула. Опять она пытается судить. И это после того, что случилось между ней и Джебом Дилэни? Роксанна нахмурилась. Гормоны, решила она, можно обвинить во всех мировых бедах.
Словно почувствовав взгляд Роксанны, Илка подняла глаза.
– Что? – спросила она.
– Мм, ничего, – ответила Роксана. – Просто задумалась.
– Знаю, о чём ты думаешь, – отрезала Илка. – «Ох, бедная Илка. Она такая мнительная». Я права?
Роксанна почесала подбородок, пытаясь сделать выбор: быть честной или избежать конфликта. Если они с сестрой собирались найти общий язык, то сначала стоило прекратить осторожничать друг с другом.
– Да, ты права. Я так думала.
Илка поднялась.
– Ну, большое тебе спасибо. Попробуй сама лишиться всего самого дорогого для тебя и посмотришь, каково это.
С поднятым вверх подбородком и напряжённой спиной, Илка вышла из комнаты.
Чувствуя себя последней мерзавкой, Роксанна посмотрела на мать и пробормотала:
– Я только хотела быть честной.
Хелен вздохнула:
– Не переживай так, милая, – ты сделала всё правильно. Не твоя вина, что она такая обидчивая. – Мама выглядела несчастной: – Просто подошло время. Почти весь год она хорошо справляется, но вот когда наступает октябрь…
Роксанна была поражена.
– О, Господи! Я забыла. Осталась всего лишь пара недель до… – она сглотнула. – Чёрт меня дернул за язык!
Она вскочила на ноги.
– Я поговорю с ней. Постараюсь сгладить острые углы.
– Только осторожно. И не расстраивайся, если ничего не выйдет. В большинстве случаев она просто отсиживается в своей комнате несколько часов, потом выходит и ведёт себя, словно ничего не случилось. – Хелен скривилась: – И мы с твоим отцом не противимся этому – знаем, что это неправильно, но порой нам проще поступить так, чем требовать от неё объяснений.
Хлопнула задняя дверь, и обе женщины посмотрели в том направлении. Крупный, крепкий мужчина неторопливо прошёл через кухню и, увидев в гостиной Хелен и Роксанну, остановился как вкопанный, ухмыльнулся и схватился за сердце.
– Даже не знаю, смогу ли я выдержать так много прекрасного под моей собственной крышей, – воскликнул Марк Боллинджер. – Да это же моя любимая жена и любимая знаменитая дочь!
Обе женщины закатили глаза.
– Поскольку мама твоя единственная жена, а я, на данный момент, твоя единственная знаменитая дочь, этим комплиментом ты не достиг нужного эффекта, – пробормотала Роксанна, глаза её искрились весельем.
Мужчина вошёл в гостиную, чмокнул жену в щёчку, затем выпрямился и произнёс:
– Вот видишь. Я всё забываю. Возраст, знаешь ли. Склероз, я чувствую, как он подбирается ко мне.
Вот умора, подумала Роксанна. Папа до сих пор обладал цепким умом, что немедленно обнаруживалось, стоило только попытаться надуть его. Роксанна считала его одним из наиболее красивых мужчин и это при том, что ему недавно исполнилось шестьдесят пять лет. Высокий, как и большинство Боллинджеров, мускулистый, широкоплечий, с сильными, как ветви дуба – большого дуба – руками. Она так отчётливо помнила, как хихикала и хохотала до упаду, когда он подкидывал её, ребёнка, вверх этими сильными руками, и как нежно эти руки утешали её, проснувшуюся от ночного кошмара. Он оказался, подумала Роксанна, замечательным отцом. Жёсткий снаружи, мягкий как зефир внутри – после того, как в детстве папа, поддавшись на её уговоры, вырвал-таки её первый зашатавшийся зуб, то сам прослезился вместе с ней, ощутившей, что это больно.
Марк Боллинджер не являлся классическим красавцем: лицо слишком грубое, челюсть и подбородок упрямые, рот великоват. И всё же никак кроме как «красивым» его нельзя было назвать. Бронзовое от загара лицо говорило о годах, проведённых на открытом воздухе, от уголков сверкающих золотисто-янтарных глаз лучиками расходились мелкие морщинки, возле рта пролегли отчетливые складки – следы частых улыбок. По-прежнему густая шевелюра сейчас щеголяла несколькими прядками насыщенного серебра, виски почти полностью выбелила седина, но Роксанне казалось, что возраст только прибавил ему привлекательности.
– Склероз? Кого ты хочешь обмануть? – спросила Роксанна.
– Уж точно не тебя, – парировал он.
Усевшись на кушетку, с которой Роксанна только поднялась, он вытянул вперёд ноги в
