такие хитрюги и обманщицы, как некоторые…
Слоан поставил чашку на стол и сдержанно посоветовал:
– Знаешь, Эйси, я бы на твоем месте предоставил ее самой себе и спокойно поел. Яичница с сосисками лучше, чем разборка.
– Пожалуй, ты прав, – отозвался Эйси, лукаво прищурясь. – В конце концов, у тебя в этих делах большой опыт.
Шелли нагнула голову, скрывая улыбку. Слоан ухмыльнулся.
– На эту подначку я отвечать не стану.
– Эйси Бэббит, стыдись, – укорила его Мария. – Слоан – твой гость, а ты ему грубишь.
Легкий румянец выступил на лице Эйси.
– Ох, Мария, мы просто шутили. Слоан умеет огрызаться будь здоров. Ты о нем не тревожься.
Мария принялась за оладьи. Все сделали то же самое, и тут Шелли заметила маленький шоколадный батончик возле своей тарелки. Она оглянулась на раздаточное окошко. Том Смит как раз поднял голову и, поймав ее взгляд, подмигнул.
– У меня тоже такой, – проговорил у нее над ухом Слоан, повертев перед ее носом знакомый шоколадный батончик в красно-белой обертке.
– Я считаю, – чопорно откликнулась Шелли, – что ты слишком старый, чтобы получать шоколадные батончики от мистера Смита.
– Ну, милая, – пробормотал он, – ручаюсь, что нет в долине человека моложе пятидесяти лет, кто не получал бы в то или иное время шоколадный батончик от мистера Смита.
Завтрак продлился довольно долго. Несколько гостей, которые уже сидели и ели, позже подошли к их столику, чтобы приветствовать ее возвращение в долину. Никто не выказал удивления, что Боллинджер и Грейнджер сидят рядом и мирно завтракают. Впрочем, несмотря на это, Шелли не сомневалась, что они со Слоаном станут главной темой пересудов сегодня днем и вечером… и на следующей неделе, а возможно, и весь следующий месяц.
Меньше полудюжины людей в долине знали подробности их давних отношений. Если бы это было известно всем, толки и кривотолки бурлили бы и кипели. Достаточно неприятным было уже то, как их разглядывали.
Она с удовольствием съела все, что было у нее на тарелке, возобновила старые знакомства, но с радостью дождалась момента, когда они вчетвером покинули «Мэсоник- Холл». Быть объектом взглядов исподтишка, пусть и доброжелательных, никогда ее не привлекало.
Сложив опустевшие тарелки и чашки в большие пластиковые корзинки для мусора у задней стены, Шелли, высоко подняв голову, позволила Слоану проводить ее из здания. Оказавшись на улице, она повернулась, чтобы вежливо распрощаться с ним, но Эйси предвосхитил ее порыв, сказав:
– Надеюсь, вы извините нас с Марией. Мария – член судейского комитета, а я должен выгрузить свою лошадь и подготовить ее к параду. – Он вытащил поцарапанные карманные часы из нержавеющей стали и пробормотал: – Если нам повезет, парад начнется лишь с часовым опозданием.
И на глазах у потрясенной Шелли Эйси и Мария повернулись и заторопились вдоль по улице. Она готова была поклясться, что уловила злорадный смешок Эйси. У Марии хватило совести обернуться, но она тут же наклонила голову к Эйси и хихикнула в ответ на какие-то его слова.
– Я думаю, – медленно произнес Слоан, глядя вслед удаляющейся парочке с весьма смешанными чувствами, – что тебя довольно бесцеремонно бросили мне на руки до конца дня.
– А я так не думаю! – пробурчала Шелли. – Обо мне не беспокойся, я попрошу кого- нибудь отвезти меня домой.
– И пропустишь парад? После того как Эйси пошел на такие крайние меры, чтобы затащить тебя сюда и обеспечить эскортом? – спросил Слоан, и пальцы его сомкнулись на ее предплечье, удерживая рядом. Ему могла не понравиться тяжеловесная тактика Эйси, но, черт побери, он готов был воспользоваться ее плодами.
– Даже после этого, – сказала Шелли с ноткой паники в голосе. Если она чему-то научилась за прошедшие годы, так это распознавать опасную ситуацию и либо как-то разряжать ее, либо спасаться бегством.
Ей казалось, что она переболела Слоаном, но если разум ее твердил об этом, предательское тело отказывалось в это верить. На протяжении всего завтрака она всем существом ощущала, что Слоан находится рядом с ней, чувствовала жар его тела, его размеры, его мощную мужественность. Не то чтобы он специально что-то делал для этого… Он просто был рядом, вид его сильной руки с длинными пальцами, тянущейся за чашкой кофе, звук его низкого, чуть хрипловатого голоса, мимолетное прикосновение его рукава к ее руке посылали заряды возбуждения, пронзавшие ее тело. Она пыталась их погасить, пыталась их игнорировать, но мучительно угадывала каждое его движение, любой его вдох… а отклик на все это собственного тела просто ее пугал. Она вынуждена была мрачно признаться себе, что ее сотрясает невыносимое, древнее как мир плотское влечение, что тело ее с головы до пят, до сжимающихся в башмачках пальцев ног, трепещет неутолимой дрожью с того момента, как их глаза встретились нынче утром.
Она вздохнула. О дьявольщина! Что же ей делать? Оставаться опасно, но соблазн неодолим. Она была убеждена, что время и взросление уменьшат ее влечение к нему, его обаяние… но она ошиблась. Несмотря на годы разлуки, на все, что произошло между ними, обиду, боль, ложь, недоверие… старое доброе чувственное тяготение друг к другу никуда не делось. Оно было здесь, и Шелли не знала, как его рассеять, как погасить то, что кипело и
