Боб Стэнтон всегда был для Шелли одним из любимых друзей. Он был добрым хорошим парнем, всегда готовым прийти на помощь или сочувственно выслушать. Его очень уважали и ценили в округе и молодые, и старые. Если она правильно помнила, ему теперь должно было быть под пятьдесят. Сейчас он был преуспевающий скотовод, но Шелли знала его русым парнем, работавшим на ее отца, а позднее – на Джоша. Он не раз делился с ней в жаркий день баночкой оранжада и не стеснялся безжалостно окатить ее водой из шланга, если она становилась слишком навязчивой в те же жаркие дни. Боб не был красавцем, но лицо у него было приятным, черты правильными, морщинки от смеха в уголках ореховых глаз придавали ему обаяния, как и постоянная улыбка. Годы прибавили несколько фунтов его крепкой фигуре, но он выглядел подтянутым и энергичным.
– Ну-ка, ну-ка, – протянул Боб, отодвигая Шелли от себя, чтобы лучше рассмотреть. – Если б я знал, что голенастая щербатая девчонка, бродившая в те давние годы за мной по пятам, вырастет в такую красавицу, я, может, был бы с ней полюбезнее.
Они все рассмеялись, хотя смех Рибы был несколько натянутым. Впрочем, на это никто не обратил внимания.
Слоан с Бобом обменялись рукопожатием.
– Рад видеть тебя, – сказал Слоан. – Слышал, что ты на последней распродаже в Терлоке получил хорошую цену за нескольких своих быков.
Боб кивнул:
– Точно. Продал. Это оказался приятный сюрприз после того, какие цены были на рынке скота последние годы. А как дела у твоих родных?
Они провели еще какое-то время за беседой о скоте, о планах Шелли по восстановлению грейнджеровскихангусов, удачах Слоана с его пинто, об отсутствии дождей и вообще обменялись новостями. На лице Рибы с каждой минутой отражалось все больше скуки.
– Ну, хватит, – не выдержала она. – Я думала, что мы приехали сюда, чтобы оказаться подальше от Сент-Галена, сена, скота и лошадей.
Боб виновато улыбнулся:
– Так и хотели, дорогая. Прости. Просто наши со Слоаном пути давно не пересекались, а Шелли я не видел после ее возвращения. – Обняв Рибу, он поцеловал ее в щеку и, оглянувшись на других, сказал: – Раз уж я женился на самой красивой девушке долины, надо заботиться, чтобы она была счастлива. – И, махнув Шелли и Слоану рукой, он распрощался. – Еще поговорим. Может, встретимся как-нибудь за ленчем?
Шелли и Слоан кивнули.
– Если хочешь, называй меня вредной кошкой, но, по-моему, он слишком хороший человек для нее, – пробормотала Шелли, едва Боб и Риба отошли подальше.
– От меня здесь возражений не дождешься. Никто, за исключением Рибы и ее родных, не радовался, когда ей удалось его окрутить. Я думал, что Клео хватит удар, когда она услышит эту новость. Она ведь всегда питала к Бобу слабость, а Риба ей никогда не нравилась… И по-моему, в долине так считают все, – ухмыльнулся Слоан. – Но о вкусах не спорят.
Им подали счет, и несколько минут спустя они вышли из ресторана, направляясь к машине Слоана. Вскоре они ехали к Сент-Галену.
Шелли наслаждалась происходящим… больше, чем надеялась. Она сдержанно подумала, что напрасно тревожилась. До сих пор они избегали спорных тем, и секс пока не поднял неумолимую голову… Пока… Слоан вел себя как идеальный джентльмен… разумеется, другого и нельзя было ожидать на публике, но что произойдет, когда они подъедут к ее дому и им придет пора пожелать друг другу доброй ночи? Если Слоан схватит ее в объятия и поцелует… Шелли нервно сглотнула слюну, ее обдало жаром, внизу живота заныло. Она отчаянно старалась думать о другом, оторваться от мыслей о том, каким жарким будет прикосновение его рта к ее губам, как запылает ее тело там, где его руки дотронутся до него. Они провели чудесный вечер, и не хочется, чтобы что-то его испортило. Пока они оба ведут себя хорошо, все будет отлично.
Было еще светло, когда они выехали из долины, но пока ели и разговаривали, день погас и спустилась ночь. Все стало выглядеть иначе. Их автомобиль мчался сквозь мрак, фары пронзали темноту, деревья и кусты принимали фантастические формы, а дорога лентой стелилась под колеса. На обратном пути они почти не разговаривали, но молчание было теплым, уютным. Олень, попавший в свет фар, вызвал краткие комментарии, а потом на обочине они заметили неуклюжего толстого скунса, и оба рассмеялись.
– Так когда ты собираешься встретиться с Ловенталем? – поинтересовался Слоан.
– Не знаю… наверное, не раньше чем через две недели. Мне нужно еще подобрать работы, и я хочу до встречи закончить картину, которую пишу сейчас, – вздохнула Шелли. – С тех пор как я дома, живопись не идет мне на ум.
– Конечно, у тебя было много дел. Имение, даже небольшое, требует уйму времени… Не говоря уже о чувстве потери, которое ты испытала. – Он искоса посмотрел на нее. – У меня не лучшие воспоминания о твоем брате, но я знаю, что для тебя он был всем.
Шелли кивнула:
– Да, так и было… ведь практически он меня воспитал. Я помню его больше, чем отца. – Она вздохнула. – До последних двух месяцев я была бы готова поклясться, что знаю о Джоше все. А теперь иногда думаю о нем как о незнакомце. Джош, которого я знала, и тот Джош, что жил здесь, – это два разных человека. – Она вдруг почувствовала, что ей легко говорить со Слоаном о Джоше. Может, этому способствовала интимность обстановки, темнота ночи, окружавшей их… Они были отделены от остального мира, двое единственно живых людей… И слова лились легко и непринужденно.
– Что ты имеешь в виду?
Удобно устроившись на сиденье, расслабленная выпитым за обедом вином, она рассказала ему о Скотте, о вкладах, об игре в казино, о том, что Джош растратил ее фонд.
