сказал:
— Сеньора неважно себя чувствует, и я должен уложить ее в постель. Понимаешь?
С широкой ухмылкой на коричневом лице и понимающим выражением темных глаз Пако кивнул и одобрительно произнес:
— Конечно, сеньор!
Взбежав наверх, Рафаэль направился не к спальне Бет, а к своей. Она решила сопротивляться до конца даже против своего собственного желания и резко потребовала:
— Отпусти меня, негодяй!
При этом она ударила его где-то рядом с ухом и пнула ногой. Не обращая на нее никакого внимания, он пронес ее через прихожую, где она не успела заметить ничего, кроме ножек кресел и грубого ковра, в спальню, подошел к огромной старомодной кровати, застеленной голубым бархатом, и бесцеремонно бросил Бет на нее.
Ухмыляясь со странным блеском в глазах, он пробормотал:
— Я много раз представлял в своих мечтах тебя, лежащую тут, но должен сознаться, что действительность превосходит самые смелые мечтания.
— Ты пожалеешь еще об этом! — пообещала Бет резким тоном. Ее серебряные кудри растрепались и, в беспорядке окружая очаровательное лицо, делали его просто неотразимым.
Быстро раздеваясь, он беспечно заявил:
— Сомневаюсь! Мне не так часто приходилось в жизни о чем-нибудь сожалеть, так что это соображение не очень волнует меня, правда, если все получается хорошо.
Бет, чувствуя предательское поведение тела, уже загоравшегося желанием, беспомощно оглядывалась в поисках путей отступления. Комната была явно мужской, скромно меблированной. Правда, здесь было несколько дверей. Одни вели в общую спальню будущих хозяев дома. Рафаэль, почти нагой, блокировал другие двери, ведущие в гостиную. Оставались только двери на балкон. Она передвинулась на край кровати и, пока Рафаэль стягивал панталоны, бросилась к казавшемуся ей спасительному выходу. Она добежала до дверей, но открыть не смогла. Сзади Рафаэль спокойно произнес:
— Они заперты, Англичанка!
Она повернулась к нему, глаза ее были злыми и широко открытыми. Он стоял абсолютно нагой. Одной рукой он поднял вверх ее лицо и нежно коснулся своими губами ее розовых уст:
— Твое платье совершенно великолепно, и мне не хотелось бы порвать его, но тело, которое спрятано под ним, слишком зовущее.
И еще до того как она поняла, о чем он говорит, его руки легли на ее груди, и одним резким рывком он разорвал платье ровно посередине. Оно упало на пол, и нагая Бет стояла теперь напротив Рафаэля. Только на ее лодыжках задержались обрывки черного и алого кусков материи.
Они долго молча смотрели друг на друга, пока Рафаэль со страстным вздохом не поднял ее и не понес назад на постель. Прикосновение его рук породило в ней страсть, но, не желая быть сломленной так быстро, она неожиданно превратилась в маленькую сильную царапающуюся кошечку.
Не понимая, что ее сопротивление скорее возбуждает, чем расхолаживает его, Бет извивалась в сильных руках, пыталась бить его по плечам, царапать их. Она вовсе не была против того, чтобы это произошло, но хотела позлить его, показать ему, что она не просто слабое развратное существо, которое надо только поманить пальцем. Но тело ее уже вошло в соглашение с ним, ослабляя ее сопротивление.
Как обычно, он покрывал ее губы, грудь, самые укромные уголки тела страстными голодными поцелуями. Ее нагота не просто возбуждала его, но доводила до сладкого безумия.
Бет еще делала жалкие попытки сопротивляться, но Рафаэль, упоенный собственными эмоциями, не замечал этого. Хотя теперь он не хотел взять ее силой. Он помнил, что все было по-другому в их предыдущую ночь, когда она отвечала ему не меньшим, чем у него, желанием. Неожиданно он ощутил у себя на губах ее соленые и горячие слезы. Он поднял голову и посмотрел на нее.
Бет даже не замечала, что плакала. Но знала, что это было следствием всего, вместе взятого: она хотела, чтобы он был рядом, ей хотелось, чтобы он целовал ее и его руки ласкали ее тело, но она знала также, что была для него объектом презрения, несмотря на всю страсть, которую она вызывала в нем.
Она испытывала ужасное раздвоение: хотя тело ее горело в пламени страстей, когда он обладал ею, голова сознавала и другую сторону происходящего.
Его смуглое лицо склонилось над ней, серые глаза были темными от страсти. Рафаэль тихо спросил:
— Англичанка! Почему ты плачешь? Я сделал тебе больно?
На фоне голубого покрывала ее тело казалось особенно белым, волосы серебристым озером рассыпались по кровати, а глаза одновременно выражали гнев и мольбу. Бет, заплетаясь, сказала:
— Да, ты оскорбляешь меня каждый раз, когда берешь, считая, что я шлюха. Каждый раз, дотрагиваясь до меня, ты думаешь, что между мной и Лоренцо что-то было. Ты оскорбляешь меня предположением, что я в любой момент могла бы лечь в постель с Себастианом.
Его лицо стало напряженным, и она почувствовала, что его страсть угасает. Его мягкие губы стали тонкими и злыми, и он резко спросил:
— А что еще я должен думать? Кажется, я не силой воображения бросил тебя в объятия Лоренцо? Это я видел своими глазами.
Почти извиняющимся тоном он добавил:
— Что касается Себастиана, то тут будь спокойна, он сам рассказал мне, что ваши отношения были абсолютно невинны и отнюдь не по его вине. Но не проси меня забыть то, что я видел собственными глазами.
Она опять взорвалась:
— Ты что же думаешь, что я буду безмерно благодарна тебе за то, что ты поверил заявлению Себастиана о моей невиновности? Ну уж нет!
Подловив удобный момент, она ловким движением уложила его на спину, ее тело оказалось сверху, и, как ни легко оно было, все же он оказался придавлен к постели. Поток серебристых волос накрыл его, как водопадом, плотные груди уперлись в его грудь, и Бет насмешливо поинтересовалась:
— А что, если я скажу, что Себастиан солгал тебе? Кому из нас двоих ты поверишь?
Он был озадачен, но знал, что Себастиан не мог соврать, но что-то заставило его переспросить:
— Он соврал?
Бет разочарованно вздохнула. Она машинально била кулачком по плечу Рафаэля.
— Разве в этом дело? Неужели ты ничего не можешь понять собственным умом? Разве тот день, когда ты «застал» меня с Лоренцо, не шокировал тебя. Правда, мы с тобой до этого встретились один раз, но не показалось ли тебе странным, что после того как я отказалась тайно встретиться с тобой, буквально на следующий день ты находишь меня голой в объятиях другого мужчины? Почему ты не подумал, каким образом Консуэла так точно узнала место нашего свидания и сказала тебе, где нас найти?
Истерически рыдая, пытаясь сдержать себя, она все же досказала Рафаэлю печальную историю своих приключений:
— Консуэла спланировала это, ты, мерзкий большой болван. Она послала мне записку, и я, наивная девочка, желая замять скандал и, может быть, облегчить ее переживания, пришла туда, куда она меня пригласила. Она отравила меня, Рафаэль!
Теперь Бет плакала уже и от жалости к себе, дыхание ее прерывалось всхлипываниями, и она жалобно продолжила:
— Она сделала это с помощью чая, а Лоренцо заплатила, чтобы он оказался там к моменту твоего прихода. Они обо всем договорились. Она поняла, что ты слишком заинтересовался мною на том балу. И она сказала мне, что сделает так, что ты проклянешь меня и забудешь навсегда. Тогда не будет угрозы вашему браку.
Рафаэль окаменел, слушая ее рассказ. Его лицо оставалось отрешенным, когда она закончила. Она посмотрела на него с тревогой.
— Ты мне не веришь, да? — Голос ее погас. Не сделав ни одного жеста, чтобы успокоить ее, хотя ему очень хотелось этого, он бесстрастно спросил:
— Что это за не правдоподобная сказочка? В нашем браке с Консуэлой нечего было спасать. Не могу себе представить, чтобы она пошла на такой риск. Что она получила бы от этого всего? Мы практически годами жили порознь, и она знала, как я отношусь к ней.
Решив предпринять еще одну отчаянную попытку убедить его, Бет сказала:
— Хорошо, забудем на минутку эту часть истории. Тогда скажи мне честно, что ты подумал обо мне, когда впервые увидел на балу у Коста? Была ли я похожа на женщину, готовую изменить мужу с первым встречным? Что ты думал, когда танцевал со мной?
Выдавливая из себя слова, он ответил:
— Я думал о том, что ты самое прелестное создание, какое я когда-нибудь видел. И ты знаешь это. Как ты думаешь, почему я пошел за тобой в гардероб и почему стал добиваться встречи где- нибудь наедине?
Его глаза потемнели, как грозовые облака, и он прошипел:
— Но у тебя были другие планы, дорогуша, не так ли? Да, ты планировала свидание, но с Лоренцо.
Гнев неожиданно вспыхнул в ней, как пламя, и она резко ответила:
— Ну, ладно, то, что ты был женат, для тебя было неважно, а меня, стало быть, надо клеймить за то, что я якобы собралась нарушить верность мужу. Ты — ханжа, Рафаэль!
Что-то вроде смущения мелькнуло в его серых глазах, и он вынужден был признать сухо:
— Да, я оказался ханжой, но в другом. В глазах Бет появилось искреннее изумление, и он счел необходимым пояснить, усмехнувшись:
— Меня не столько задел факт твоей супружеской измены, сколько то, что ты предпочла мне Лоренцо. Я и раньше не любил его, но когда увидел вас двоих в постели, то просто возненавидел его.
— Но я не предпочла Лоренцо! — закричала Бет с искренним возмущением. — Почему ты не хочешь мне поверить, что Консуэла опоила меня, что она заплатила Лоренцо за то, чтобы тот пришел туда? Она указала тебе, куда прийти и что ты там увидишь.
И по-прежнему видя недоверие на его лице, она кинула свой козырь:
— Там
