Самым естественным шагом было бы привлечь Хиггинса. И не только из-за его безусловной преданности Соединенным Штатам. Кристоферу было известно, что на флот Хиггинс был отправлен взамен каторги. А осужден он был именно за подделку документов. Так что в его лице Кристофер располагал необходимым специалистом.
Кристофер предпочитал держать свои намерения в секрете от Хиггинса ради его же безопасности. Хотя ему казалось, что старший товарищ давно догадался об истинной цели их приезда в Англию. Кроме того, Хиггинс был единственным, кому Кристофер полностью доверял. Поэтому у него не оставалось иного выбора. Хиггинса придется посвятить в план операции. Кристофер хотел было сделать это немедленно, но после некоторых колебаний решил отложить разговор. Может быть, время подскажет иной выход. А если нет, то он обо всем расскажет Хиггинсу в последний момент.
В результате разговор с Хиггинсом вылился в поверхностный обмен репликами. Но тот всегда подмечал перемены в настроении Кристофера. Вот и теперь он решился спросить:
– Начинает штормить, капитан? Кристофер сердито нахмурился.
– Нет, ничего особенного. Поговорим позднее. Сейчас я отправляюсь к деду. Он, наверное, уже знает, что я вернулся в город. А ты можешь быть свободен. До полуночи я не вернусь.
Кристофер появился на Кевендиш-сквер задолго до того часа, когда начинается приемы. Саймон и Николь еще завтракали, а Регина и миссис Иглстон вообще еще не появлялись из своих комнат.
Саймон был рад его видеть и с удовлетворением отметил перемены к лучшему в его внешности. Он собирался распорядиться, чтобы принесли еще один прибор для завтрака, но Кристофер остановил его:
– Не стоит беспокоиться. Я уже поел. Хотя от чашечки черного кофе не откажусь.
Николь делала вид, будто не замечает Кристофера. Казалось, все ее внимание сосредоточено на яичнице с ветчиной. Вчера она спасла его от виселицы, а он отнесся к этому с обычной иронией. Нет, она решительно не желает иметь ничего общего с таким человеком.
Кристофер также делал вид, будто не обращает на нее внимания. Но от него не укрылось напряженное выражение ее лица. Ему нередко приходилось видеть, как юнга Ник хмурился и поджимал губы. Впрочем, это знакомое выражение было единственным, что напоминало о Нике.
Она так старательно притворялась, будто его и вовсе нет за столом, что Кристоферу вдруг захотелось схватить ее и сжать в своих объятиях. Пусть она почувствует, что он здесь, рядом!
Саймон что-то говорил, но Кристофер его почти не слышал. А старик с удовлетворением отметил про себя: молодых людей явно влечет друг к другу, это ясно, как божий день. Но ясно и то, что их обоих обуревают противоречивые чувства, которые мешают им открыться друг другу. Он, человек опытный, должен им помочь…
Но стоило этой мысли прийти в голову Саймона, как он с негодованием ее отбросил. Нет, пускай молодые люди решают сами, без его вмешательства. Однако не вызывает сомнения, что Регина была права. Кристофер и Николь должны пожениться. Роберт здесь лишний.
Кристофер вдруг почувствовал, что слушает деда вполслуха, и извиняющимся тоном произнес:
– Прошу меня простить. Я, кажется, немного задумался и не расслышал.
В глазах Саймона мелькнул озорной огонек, мало соответствовавший тому строгому тону, которым он рявкнул:
– Так будь внимательнее! Я спросил, не собираешься ли ты присоединиться к нам в Брайтоне. Мы отправляемся туда в понедельник и в Лондон, вероятно, не возвратимся до весны. – Видя изумление внука, Саймон пояснил:
– Я обычно провожу в Брайтоне несколько месяцев, а по окончании сезона перебираюсь на зиму в Беддингтон Конер, полагая, что едва ли когда-нибудь выберусь оттуда. Но наступает весна, меня снова тянет в Лондон, и в конце концов я снова оказываюсь на Кевендиш-сквер. Это нескончаемая круговерть. Когда-нибудь ты почувствуешь это на себе.
Кристофер лишь вежливо улыбнулся. Он обдумывал новую информацию.
С недавних пор коронованные особы облюбовали Брайтон в качестве курорта. В результате прибрежное захолустье враз превратилось в место паломничества лондонского света. А Брайтон, отметил по себя Кристофер, находился лишь в нескольких милях от деревушки Роттингдин, где ему предстояла встреча с американским кораблем и где он уже облюбовал себе домик. Словно рассуждая вслух, Кристофер заговорил:
– В последнее время я жил в тех местах. Там у меня снят дом. Пожалуй, там я и поселюсь, а в город буду наведываться каждый день.
– Что за глупость! Я понимаю твое стремление уединиться в Лондоне, но, Кристофер, жить в лачуге и проделывать ежедневно несколько миль до города и обратно, когда ты можешь обосноваться в Брайтоне со всеми удобствами!.. Я-то надеялся, что хоть эти месяцы ты проведешь вместе со мной.
Кристофер был тронут, однако ответил твердо:
– Благодарю за приглашение, дедушка. Но я предпочту, как и прежде, жить самостоятельно. А у вас я могу иной раз и заночевать. Это вас устроит?
Не этого ожидал Саймон, но спорить не стал. Уткнувшись в «Лондон Тайме», он сердито пробормотал что-то о молодежи, которая совсем утратила почтение к старшим. Кристофер остался непреклонен.
– Я же сказал, что в вашем доме я с радостью буду гостить. Саймон фыркнул:
– Как знаешь! – И снова уткнулся в газету. Николь, усилием воли заставившая себя завершить завтрак, встала из-за стола и тихо сказала:
– Прошу меня извинить. У меня есть кое-какие дела.
Кристофер неожиданно поднял на нее взгляд и, улыбаясь, произнес:
– Неужели это так срочно? А я хотел пригласить тебя в парк покататься. Утро сегодня замечательное.
