стал для них неодолимой преградой, потому что Алехандро и Сабрина великолепно владели английским, а Бретт и Олли в своих путешествиях освоили немного испанский.
Прошло пять дней. Рана у Бретта поджила, и Бонита объявила, что повязку можно снять. Насмешливо блестя глазами и изображая покорность, Бретт положил ее на стол.
Сабрина так привыкла к алой перевязи, что когда Бретт спустился к завтраку без нее, была удивлена.
— А где перевязь? — спросила она. Бретт усмехнулся. Сидя против нее, он намазывал на хлеб масло и джем.
— Твой ангел-хранитель решил, что она мне больше не нужна. Слава Богу! А то я уж начал бояться, что мне никогда от нее не избавиться!
Сидевший рядом с Сабриной Алехандро рассмеялся.
— Боните только позволь, она всех нас перевяжет и уложит в постель.
Сабрина бросилась на защиту Бониты.
— Ее надо боготворить за то, что она делает, все знают, как она умеет лечить.
Бретт проглотил кусок и насмешливо возразил:
— Я уже вам говорил, что бывал ранен похуже. И ничего — все зажило и без Бониты.
Сабрина фыркнула и уткнулась носом в чашку с горячим шоколадом. За пять дней ей не удалось справиться со своими чувствами. То ее безудержно тянуло к нему, то ей казалось, что она никогда еще не встречала более противного человека!
У Алехандро подобных проблем не возникало, и Сабрина все чаще и чаще оказывалась в положении стороннего наблюдателя. Предполагалось, что если Алехандро с Бреттом обсуждают мужские дела, то Сабрина занимается дамскими. Когда же Алехандро и Бретт на весь день уехали подыскивать место для плантации сахарного тростника, Сабрина, не выходя из дома, писала приглашения соседям на праздник в честь приезда Бретта, который Алехандро намеревался устроить в субботу.
Алехандро искренне радовался общению с молодым человеком, которого был бы горд назвать своим сыном. Не желая, однако, выдавать своего тайного желания связать брачными узами Сабрину и Бретта, он подсознательно держал их на расстоянии друг от друга, тем самым лишив Сабрину своего общества и привычных занятий.
Алехандро обожал свою дочь и ради нее с готовностью дал бы отсечь себе правую руку, но он не был бы мужчиной и испанцем, если бы временами не мечтал о сыне. Когда Сабрина подросла, он стал понемногу забывать о своих мечтах, радуясь ее острому уму и мальчишеским ухваткам. Однако в компании Бретта он потерял голову, и его мечты вновь возродились, так что его поглощенность молодым человеком была если не извинительна, то понятна. Обиды Сабрины тоже были понятны, и Алехандро пришел бы в ужас, если бы догадался о ее мучениях…
Это утро началось, как обычно. Бретт и Алехандро оживленно обсуждали планы на день. Сабрина молчала. Сжав зубы, она старалась сдержать растущее раздражение, однако скоро поняла, что ее опять оставляют на целый день одну.
Решив больше не мириться с таким положением вещей, Сабрина, едва разговор на секунду прервался, твердо заявила:
— Я еду с вами. Если мы будем выращивать сахарный тростник, думаю, мне тоже полезно кое-что узнать о нем.
Алехандро взглянул на нее и заметил вздернутый подбородок. Он виновато улыбнулся.
— Конечно, чика. Мы будем очень рады. И ты права, тебе тоже полезно знать, что мы собираемся делать. — Сабрина пришла в ярость, когда он посмотрел на Бретта, словно ожидая одобрения с его стороны. — Хорошая идея, не правда ли?
Бретт пожал плечами.
— Если вы так считаете, у меня нет возражений. — Он поднялся из-за стола. — Пройдусь до конюшни, скажу, чтоб оседлали ее лошадку. Через полчаса встречаемся. — Он насмешливо взглянул на Сабрину. — Полчаса хватит? Женщины всегда долго собираются.
Сабрина деланно улыбнулась.
— Не все женщины. Бретт усмехнулся.
— Посмотрим.
Ее глаза метали молнии, когда она смотрела ему вслед. Боясь, что может выдать себя, если заговорит, она отпила шоколада, поставила чашку и встала.
— Пойду переоденусь. Не желаю, чтоб этот чурбам меня ждал.
Вернулась она на пятнадцать минут позже условленного срока в панталонах и рубашке, с закрученными в тугой узел волосами. Ее обычно веселое лицо было мрачнее тучи.
Она с радостью увидела за столом Карлоса вместе с отцом.
— Буэнос пиас, Карлос! — ласково проговорила она и улыбнулась. — Что привело тебя к нам в такую рань?
Карлос улыбнулся ей в ответ и с удовольствием оглядел ее стройную фигурку.
— Хотел бы сказать, что моя очаровательная кузина, но, к сожалению, это не так. Я только что рассказал твоему отцу, что в наших краях опять появились разбойники и на сей раз они убивают свои жертвы.
— Нет! — крикнула Сабрина. — Когда? Кого убили?
— Вчера они налетели на ранчо Риоса и убили сеньора Риоса и его жену, — ответил Алехандро.
Сабрина сжала кулаки.
— Проклятье! Надо что-то делать! Алехандро кивнул, но заговорил Карлос.
— Да! Пора нам взяться за них! — угрюмо согласился он. — Мой отец приглашает сегодня всех к нам на гасиенду обсудить, что будем делать. Карлос поднялся. — Я не могу долго задерживаться, — с сожалением произнес он. — Мне надо предупредить других. Проводишь меня? — спросил он Сабрину.
И она неожиданно согласилась, желая избежать замечаний отца по поводу ее наряда. Они направились к воротам ранчо.
— Слуга вчера привез нам приглашение. Мы с удовольствием познакомимся с вашим американо.
Сабрина что-то пробормотала неопределенное, но Карлос слишком хорошо ее знал, чтобы не насторожиться.
— Кто он такой? Неужели у твоей тети Софии такой взрослый сын. Мама очень удивилась, когда увидела приглашение… Твоей отец ничего нам не говорил.
Сабрина пожала плечами.
— Это пасынок Софии. Я сама не ожидала, что он приедет.
Ни за что на свете она не призналась бы, что отец не поставил ее в известность о посланном Бретту приглашении.
— И как долго он пробудет здесь? — с нескрываемым любопытством спросил Карлос. Сабрина неопределенно пожала плечами.
— Не знаю.
Он пристально посмотрел на Сабрину и спросил с нарочитым безразличием:
— Он красивый? Понравится дамам?
— Не знаю, — повторила Сабрина. Карлос нахмурился.
— А что ты знаешь? — недовольно спросил он.
Они не заметили проходившего поблизости высокого мужчину, который, увидев их, остановился, но не успел дать о себе знать, как Сабрина заговорила опять.
