глазах мисс Сеймур, ее дрожащие губы, и у него пропало всякое желание произносить заготовленное саркастическое заключение, предназначенное вместо приветствия. Слэйду непреодолимо захотелось успокоить девушку, и он тихо сказал:
— Судя по сцене, которую я только что видел, и по тому, что говорил Ройс, Фолли действительно для вас значит очень многое. Обещаю, что если я его куплю, то буду о нем хорошо заботиться.
Искра надежды зажглась в груди Мелиссы, и, забыв предупреждения дядюшки Джоша о коварстве Доминика, она спросила его, затаив дыхание:
— Вы хотите сказать, что готовы дать мне за него ту сумму, которую я прошу?
— Сомневаюсь. Но надеюсь, что, по крайней мере, я смогу посмотреть, чего он стоит?
На лице Мелиссы вновь появилось выражение глубокого отчаяния, и Доминик был готов забрать свои слова обратно, сказать, что подумает о цене. Злясь на себя за слабость и дивясь собственным чувствам, он напомнил себе со злостью, что незачем платить эту безумную сумму, что он приехал сюда не для утешения Мелиссы, а чтобы с иронией дать понять хозяйке Фолли, что на свете нет лошади, стоящей таких денег. Доминик бесстрастно рассматривал Мелиссу и вновь задавал себе вопрос: что именно в ней так влечет его? Бог знает, ведь она никакая не красавица, с удивлением подумал он, оглядывая фигуру девушки, ее прическу, очки старой девы. Но его глаза против воли задерживались на рисунке ее рта, на нежном овале подбородка, и Слэйду безумно захотелось сорвать с нее очки и распустить волосы, чтобы посмотреть, как она может выглядеть без этих уродующих деталей облика.
Почувствовав, что Доминик напряженно разглядывает ее, Мелисса взяла себя в руки, сощурилась, сжала губы и, подняв подбородок, холодно сказала:
— Очень хорошо, мистер Слэйд. Я покажу вам жеребца.
Развернувшись, Мелисса распахнула дверь, взяла веревку, висевшую на столбе, и вошла в стойло. Через секунду она вывела жеребца из стойла.
Фолли был прекрасен. Голова идеальной формы, гордо изогнутая шея. Длинные стройные ноги без всяких усилий несли пропорционально сложенное тело, когда он гарцевал рядом с Мелиссой. Доминик зачарованно смотрел на жеребца и думал, что редко доводится встречать таких прекрасных особей. Но лицо его оставалось бесстрастным.
Он уверенно приблизился к Фолли: жеребец не проявил признаков дурного характера. Опытным движением Доминик прошелся рукой по спине и сильным ногам. Фолли спокойно стоял, его уши ловили мягкий голос Мелиссы, и, казалось, он не обращал никакого внимания на незнакомца. Даже когда Доминик проверял его зубы, жеребец не выказывал беспокойства. Взглянув на Мелиссу, потеплевшим голосом Доминик признался:
— Он действительно джентльмен. Забыв на время, что этот человек ей ненавистен, и испытывая гордость за жеребца. Мелисса улыбнулась:
— О да! Фолли действительно безупречен, сущий ангел. Даже когда ему был год, он… — но тут девушка вспомнила, зачем Доминик здесь, и гордая улыбка сошла с ее лица; она только сказала:
— Это прекрасная лошадь. Да вы и сами видите.
Пораженный тем, как улыбка меняет ее лицо, Доминик подумал: почаще бы она улыбалась. Но он снова увидел ее сощуренные глаза и вздохнул.
Похоже, все же он слишком много выпил в ту ночь, иначе как понять, почему она произвела на него такое впечатление.
Покачав головой и осуждая собственное безрассудство, Слэйд сказал:
— Да, прекрасный конь. Но насколько он быстр?
Оскорбившись выраженным Домиником сомнением в талантах Фолли, Мелисса взглянула на него. Ей очень бы хотелось, чтобы мистер Доминик Слэйд не был столь привлекательным и не вызывал в ней такой интерес. Но она не могла не замечать, какой он высокий и гибкий и какое красивое у него лицо. В очередной раз напомнив себе, что он повеса, привыкший разбивать сердца женщин, и что единственная причина, почему он здесь, — это покупка Фолли, девушка холодно ответила:
— Если вы согласны подождать, мистер Доминик, я его оседлаю, и Этьен продемонстрирует вам его скорость.
Доминик молча кивнул, изумленно глядя вслед Мелиссе, выводившей пританцовывающего жеребца; скоро она вернулась в сопровождении Захария. Захарий был сдержанно вежлив, но по его сжатым губам было видно, что он крайне огорчен.
Доминик задумчиво проследил, как брат и сестра повели Фолли к треку за главной конюшней. С первого взгляда было ясно, насколько они несчастны из-за необходимости расставаться с животным, и Слэйд окончательно уверился в мысли, что в этом деле замешан Латимер. Ведь Ройс рассказывал ему, что через два года, а то и раньше, если Мелисса выйдет замуж, — что, впрочем, он считал делом сомнительным, — Сеймуры получат свое состояние, и после уплаты долга Латимеру, денег останется достаточно. Так что же заставило Мелиссу принять решение о продаже коня? Причина могла быть только одна: Латимер потребовал долг или что-то такое вместо него, в чем девушка ему отказала. Это или требование продать дом, или… или просто Мелисса показалась ему лакомым кусочком.
Доминик сжал губы, посмотрел на ее изящную фигуру в потрепанном черном одеянии и почувствовал себя не в силах отстраниться от мисс Мелиссы Сеймур с ее проблемами. С отвращением к себе он признался, что даже если бы Фолли плохо стоял на ногах и бегал не скорее улитки, он все равно готов был отдать за него огромную сумму, лишь бы выручить девушку.
Поражаясь собственному идиотизму, Слэйд стоял возле забора, ограждающего трек. В следующий миг он уже не отрывал взгляда от Фолли под седлом у Этьена. Жеребец вырвался на круг и мчался, едва касаясь земли копытами. Он продемонстрировал и стиль, и скорость, принесшие ему известность. Его мощь и грация чувствовались в каждом движении; без сомнения, он был великолепен во всех отношениях. Фолли показал невероятную скорость, и не надо было смотреть на часы, чтобы убедиться в этом. Да, такая лошадь — одна на миллион.
Этьен перевел его на рысь. «Фолли украсит его конюшню», — подумал Доминик. Его радовала перспектива завладеть такой лошадью, но тут его взгляд упал на лицо Мелиссы, которое воплощало несчастье и отчаяние.
Не отдавая себе отчета в том, что он делает, Доминик услышал собственный голос и решил, что солнце окончательно расплавило его мозги:
— Он стоит гораздо больше, чем вы просите. Но если мы станем его совладельцами, — то есть сумма, которую вы упомянули в письме, составит половину, — я сочту, что совершил выгодную сделку.
Если эти слова поразили самого Доминика, то Мелисса просто лишилась дара речи. Она уставилась на Слэйда, отчаянно боясь прочитать на его лице насмешку.
Доминик спокойно встретил ее взгляд, впервые заметив длинные шелковистые ресницы, обрамлявшие миндалевидные глаза. Мелисса забыла о своей маске, и ее мягкий рот расслабился, а нежные губы стали полными и притягивали взгляд; Доминик вновь ощутил неодолимое желание снять с нее очки, распустить волосы. Это пучок старой девы был совершенно непонятного цвета, а ему вдруг захотелось узнать, каковы цвет и фактура ее волос.
Надежда, как бутон, распустилась у девушки в груди, она заставила ее судорожно сцепить перед собой руки. Наконец, заикаясь, Мелисса проговорила:
— А… вы… это серьезно? Это не шутка?
Темная бровь Доминика поднялась:
— Дорогая моя! Я не шучу, когда речь идет о таких деньгах. — И, стараясь выглядеть суровым, добавил:
— Но я не заплачу ни пенни больше, так что не пытайтесь вздувать цену.
Мелисса судорожно проглотила слюну. Видение того, как она швырнет деньги в лицо Латимеру, возникло в ее воображении, и радость от дознания того, что Фолли хотя бы наполовину останется ее, заставила затрепетать губы девушки.
— О нет! Я не могу себе этого представить! — честно призналась она. — Поверьте, я не запросила бы такую высокую цену, если бы не чрезвычайные обстоятельства. — Она собиралась сказать что-то еще, но прикусила губу и отвернулась.
Захарий, который молчал все это время, медленно проговорил, обращаясь к Доминику:
