– Их два. Один на крыше, другой – в шкафу кабинета. Там есть одна хитрость. Если ее не знать, двери ни за что не найдешь.
– Хорошо.
Гебр погрузился в молчание. Отсветы пламени бросали на его лицо изменчивые тени. Худой, обросший – сейчас он выглядел особенно устрашающе, и Мелисанда порадовалась, что Рошан на их стороне.
– Он большой, этот колодец? – спросил наконец Фаррох.
– Нет, сударь. Вы туда не пролезете. Исаак строил его с расчетом на себя.
Гебр поморщился:
– Не с моими костями лазить по крышам… Добрые люди дважды ломали мне хребет, оба раза неудачно. Нет, в тайник полезет твой друг.
– Я?! – поразился Гуго.
– Больше некому, Гуго, – подтвердила Мелисанда. – Я объясню, где находится вход и как его от крыть. Ты умеешь лазить по крышам?
– Конечно, – надулся оруженосец. – Я в Иерусалиме всё облазил. И по деревьям умею, и по скалам.
– Вот и отлично, – Фаррох задумчиво побарабанил по столу пальцами. Потом повернулся к оруженосцу: – Приходилось ли вам когда-нибудь убивать, юноша?
– Э-э… Нет.
– Жаль. Но всё когда-нибудь случается в первый раз.
Мелисанда хихикнула. Гебр продолжал:
– Пока я вижу план таким. Уважаемая Мелисанда торгуется с Габриэлем, заключая свой таинственный договор. – Из осторожности принцесса не сообщила гебру, в чем предмет соглашения. Рошан принял это как должное. – Сир Гуго сидит в колодце. Смотрит во все глаза, слушает во все уши. Если поймет, что случилась беда, подает знак.
– Какой знак?
– Я дам тебе голубя. Ты его выпустишь, когда дела пойдут плохо.
– Ладно. А что потом, Рошан?
– Потом… Слушай, какой любопытный! Дальше все ассасины сбегутся во двор. Как, почему – это моя забота. Охранять принцессу останется лишь один. Справиться с ним – твоя забота. Когда принцесса окажется в тайнике, ждите. Я приду за вами. Если не приду после ночной молитвы, выбирайтесь сами.
– А не лучше ли бежать сразу? Ну, под шумок?
– Не лучше. А не лучше вот почему…
Дело пошло. Заговорщики в деталях обсудили все пункты плана. Мелочей не было. От любой ерунды могла зависеть жизнь принцессы… Да что там – жизни всех троих. Мелисанду тревожило то, что слишком многое зависело от случайностей. От храбрости и решительности Гуго (в нем принцесса сомневалась), от самоотверженности Рошана, от расхлябанности ассасинов.
И всё-таки это был план. Принцесса действовала, а не заливалась слезами, дрожа при мысли о ночных убийцах.
– Рошан, – вдруг спросил Гуго, – а ответьте на такой вопрос…
– Говори, юноша.
– Вы знаете ассасинов. А отчего они такие?.. Ну… я имею в виду, сарацины вообще-то все подлые. Но у магометан хотя бы какая-то честь имеется.
Фаррох усмехнулся. Подлые… Хасан и Керим, Балак и Усама. Люди чести, люди закона – у них многому можно было научиться. Как всё-таки мало франки знают о тех, с кем воюют.
– А вот ассасины, – взахлеб продолжал Гуго, – законченные мерзавцы. Ничего святого! Могут клятву нарушить, от веры своей прилюдно отказаться. Убивают из-за угла. Почему так?
– А почему по утрам всходит солнце, а козы едят траву? Я думаю вот что. Бог ассасинов расплывчат. По словам батинитов, он ни существующий, ни несуществующий, ни знающий, ни незнающий, ни всемогущий, ни бессильный. Кто знает, что ему по нраву? Если нет образа бога, грань между хорошим и плохим становится очень зыбкой. Нужно быть очень чистым человеком, чтобы ее увидеть.
– Вот оно как… – протянул Гуго. – Ясно.
Ему действительно всё стало ясно. Изображения Христа и Марии сопровождали его с самого детства. Даже Духа Святого он представлял себе в виде голубя-переростка. Когда родители говорили, что Господь следит за Гуго, где бы тот ни был, мальчишка воображал себе строгого старика с кустистыми бровями. Старик прятался в кустах крушины, заглядывал в ночное окно. Даже ночью Гуго чувствовал его незримое присутствие. Выходит, за ассасинами в детстве никто не следил… Счастливчики!
– Пойдем спать, – предложил оруженосец. – Болбочем о разном, а завтра вставать рано.
И со значением посмотрел на Мелисанду. Та притворилась, что не замечает его взгляда:
