– Ты угадала, – глотнув вина, я, волнуясь в ожидании ответа, даже не подумал предложить тост. – Артем Коваленко – известный киевский журналист и ведущий программы «Хотите – верьте». Недавно мне удалось выяснить: он приезжал в Южноморск, накопал какой-то сенсационный материал, о котором вскользь обмолвился работникам музея, потом позвонил тебе и назначил встречу. Экскурсовод слышала, как парень называл твое имя, – я закрыл ей возможность к отступлению. – На следующий день ты пришла в музей и попросила показать материалы о подпольщиках. – В глазах-озерах ничего не отразилось. – Почему ты скрыла от меня? Почему солгала, что ничего не знаешь о подпольной группе?
Желая услышать правду, я боялся ее. Здесь, в незнакомом, оказавшемся враждебным месте, я обрел друга и не хотел с ним расставаться.
– Все было действительно так, однако я не считала это важным, – женщина виновато улыбнулась. – Видишь ли, я только теперь вспомнила, о чем речь, – она лениво отломила дольку апельсина. – Этот человек звонил мне.
– Ваш разговор очень важен для меня, – я злился из-за ее спокойствия. – Неужели ты этого не поймешь? О чем вы говорили?
– Ни о чем, – огромные ресницы чуть дрогнули. – Он назначил мне встречу в музее, причем даже не объяснил, зачем я ему понадобилась. Я пришла, прождала целый час, чтобы не скучать, попросила музейные документы, но волнение помешало мне вникнуть в их суть. Никакого разговора не состоялось, Никита. Артем, кажется, ты так его назвал, попросту не явился.
– Ты не помнишь, когда это было?
Женщина поправила прическу:
– Новый год уже прошел. Значит, в январе.
Я откинулся на спинку стула. Итак, все совпадало. Беспокоило только одно: почему Артем, назначив встречу, не явился в назначенное время? Если что-то или кто-то помешал предстоящему свиданию, почему не отменил его? Это означало только одно: в роковой январский день Коваленко отправился вовсе не в Киев. Кто-то назначил ему другую встречу, показавшуюся Артему более важной, встречу, ставшую последней в его жизни.
– Ты думаешь, его убили? – Валерия сцепила пальцы. – Но за что? Ты сам говорил: один журналист, кажется, Варнаков, написал целую статью, где недвусмысленно указал на предателя, и его убрали лишь тогда, когда началась раскрутка. А Коваленко еще не успел сказать и двух слов.
– Верно, – встав из-за стола, я подошел к окну. – Хотя как знать?
Открывавшийся из окна пейзаж радовал глаз и согревал душу. Аквамариновое море шептало старую песню. Солнечная дорожка, извиваясь, бежала к горизонту. Одинокая белая яхта плыла на восток. Казалось, никому нет дела до страстей и трагедий. Никому, кроме меня, Валерии и неведомого убийцы. Занятый своими мыслями, я не заметил, как женщина, очутившись рядом, положила на мое плечо прохладную ладошку:
– О чем ты думаешь?
Я повернулся к ней:
– Хочешь узнать, почему убили Коваленко?
Она захлопала ресницами:
– Откуда тебе известно?
– Просто произвел некоторые арифметические действия, – я снова сел за стол. – Сегодня музейный работник Клавдия Федоровна сообщила мне об очень важном документе – второй части дневника Вячеслава Котикова. У учителя была привычка описывать каждый день, анализировать удачи и неудачи. Окажись эта тетрадь в руках человека, умеющего логически мыслить, – и эффект бомбы обеспечен.
Валерия побледнела.
– Значит, он хранился в музее, – высказала она предположение. – Сперва его откопал Коваленко, потом Варнаков. Теперь оба мертвы.
Я покачал головой и вынул из кармана старую тетрадь:
– Вот первая часть. По всей видимости, она не представляет никакой ценности для раскрытия дела. А вот куда делась вторая – задача со многими неизвестными.
Женщина заморгала ресницами:
– А была ли она?
– Несомненно. Оставшиеся в живых соратники Котикова вспоминали: их командир, закончив первую тетрадь, взялся за вторую, которая после ареста не была найдена. Вполне возможно, Вячеслав кому-то отдал ее или где-то спрятал. Если Коваленко напал на след документа, это не всем понравилось. Возможно, журналист поделился как раз с теми, с кем не стоило откровенничать, за что и поплатился жизнью.
Женщина слушала, не перебивая, лишь изредка кивая головой в знак согласия.
– И что ты собираешься делать дальше?
– Прежде всего – нарушить твой запрет и выйти из дома, – сказал я. – Мне понадобится машина. Я хочу отправиться по следам пропавшего коллеги, побывать на смотровой, на стоянке, поговорить с хозяином татарского ресторана и с оставшимися в живых подпольщиками.
Валерия провела рукой по идеально уложенным волосам. Я уже знал: этот жест означал крайнее волнение.
– Это может быть опасным, Никита.
– У тебя есть идея получше?
Она сжала губы:
– Я дам тебе старый «Фиат», на котором учился вождению еще мой муж. Но прошу тебя, будь осторожен.
Подойдя ко мне, женщина обняла меня за плечи. От ее прикосновения закружилась голова. В мозгу мелькнула дерзкая мысль: черт возьми, а не влюбилась ли она в меня? Или моя покровительница относится к числу скучающих богатых дамочек, желающих развлечься не только разгадыванием запутанных историй? Несколько секунд я пребывал в полной растерянности. И что, спрашивается, делать? Заключить ее в крепкие объятия? Впиться в сочные губы? А если ее жест – не более чем дружеский? Вероятно, мое волнение передалось и ей. Валерия вдруг резко отпрянула:
– Через полчаса пригоню тебе машину, а домой вернусь на такси.
Провожая ее глазами, я до крови закусил губу. Как хотелось думать, что я для нее не просто очередной источник развлечения. Ни одну женщину я не желал так страстно, как ее.
– Кончай надеяться на чудо, приятель, – напутствовал я себя. – Когда ты уедешь отсюда, она забудет тебя на следующий же день. И помни: раскрытие этого дела интересует ее так же, как и тебя. Тебя оно прославит как журналиста, ей обеспечит кресло мэра. И вряд ли после всего она захочет продолжать знакомство. Ты и в подметки не годишься ее состоятельному мужу. Так что моли бога, чтобы она хотя бы попросила тебя помочь ей красиво преподнести историю жителям Южноморска.
Меж тем ноги сами принесли меня к зеркалу. В нем отразился высокий стройный парень с прекрасной мускулистой фигурой, правильными чертами лица, светлыми вьющимися волосами и дерзкими зелеными глазами.
– Нет, все-таки в меня можно влюбиться, – сообщил я отражению. – У этой истории обещает быть интересная развязка… Или я ничего не понимаю в жизни…
Пока я предавался волнению, Валерия уже пригнала «Фиат», старую колымагу небесного цвета, угрожающе ревевшую и выпускавшую шлейф сизого дыма.
– А вот и я, – она дружески улыбнулась. – Иди полюбуйся. И никого не бойся. Мои соседи
