у меня с траурным маршем. Я взглянул на часы. С момента нашего разговора со Снежковой прошло пятьдесят минут. Пожилая женщина давно должна была добраться до места встречи. Должна была, если только… Внезапно я покрылся холодным потом. Тело начала сотрясать крупная дрожь. Татьяна Павловна не могла опоздать или не прийти. Она хотела меня видеть и сообщить нечто важное. Поэтому… Я снова вылез из машины и бесшумно пошел вдоль аллеи.
– Татьяна Павловна, вы меня слышите?
Сам же я слышал лишь биение своего сердца.
– Татьяна Павловна!
Ноги понесли меня к обрыву. Я молился только об одном: пусть она останется жива! Очутившись у самого края, я собрался с духом и посмотрел вниз. Подпольщица лежала на узкой кромке дикого пляжа, в том же темно-зеленом платье, в котором я впервые увидел ее. Она напоминала сломанную куклу. Крик ужаса вырвался из моей груди, и я опрометью побежал к машине, надеясь найти в багажнике трос и спуститься к Снежковой. Какая-то неведомая сила остановила меня на полпути. В голове мелькнула страшная мысль: ей уже ничто не поможет. Немыслимо упасть с такой высоты и остаться в живых. Тяжело опустившись на сухую траву, я в отчаянии принялся молотить по ней кулаками. В этом состоянии и застала меня Валерия.
– Что с тобой? – она попыталась приподнять меня за плечи, но я вырвался из цепких пальцев.
– Пусти меня!
– Ты ответишь мне, что произошло? – потребовала молодая женщина. Дрожащей рукой я указал на обрыв:
– Там, внизу, Снежкова.
– Она мертва? – моя подруга издала какой-то звериный рык.
– Мертвее не бывает. Хочешь пойти посмотреть?
Ее затрясло:
– Я боюсь.
– Лучше бояться живых, для которых мы с тобой сейчас отличная мишень.
Женщина уткнулась в мое плечо и всхлипнула. Я схватил ее за локоть и потащил к домику сторожа, бормоча что-то успокаивающее, но думая совсем о другом. Итак, Снежкова убита. Спрашивается, кто и когда это сделал? Причина ее гибели ясна: старушке помешали встретиться со мной. Черт, ну почему я сразу не спросил, кто предатель? Сейчас действовать было бы намного проще. Но как убийца узнал о нашем разговоре? Может быть, она проинформировала его сама? Или ее телефон прослушивался? Тогда в опасности еще несколько человек, и прежде всего ее друг – генерал Свиридов. Преступник не оставит в живых ни одного свидетеля. Удивительно, как я сам еще дышу крымским воздухом. Впрочем, это можно объяснить. Без их показаний мои ничего бы не стоили. Меня вообще нужно убирать в последнюю очередь. Случай с Коваленко продемонстрировал: умрет один журналист – приедет другой. Убийцы наверняка в курсе: мне удалось избежать смерти, однако не торопятся повторять попытку. Сначала надо разделаться с участниками давней истории. Мне следовало спешить. Валерия продолжала плакать. Я погладил ее по плечу:
– Иди на дачу или уезжай домой.
Она подняла на меня испуганные глаза:
– А ты?
– Мне надо в Партенит. Свиридов отдыхает там.
Женщина поморщилась:
– Думаю, он в безопасности. Военные – очень осторожные люди.
Я скривился:
– Татьяна Павловна тоже прошла войну. Кроме того, я предупреждал ее.
– Ты прав. Поезжай… – Валерия вдруг смертельно побледнела и покачнулась. Я не успел ее подхватить, и она рухнула на землю.
– Валерия! – я склонился над подругой. Ее лицо напоминало свежевыпавший снег – ни кровинки, губы посинели, дыхание со свистом вырывалось из груди.
Я оцепенел:
– Что с тобой? Тебе плохо?
Она с трудом произнесла:
– Сходи в дом сторожа. Я не держу на даче сердечных лекарств. Он даст тебе что-нибудь. Только не говори, что для меня.
Я удивленно поднял брови:
– Я вызову «Скорую». Не оставлять же тебя в таком состоянии.
– Нет! – ей стоило большого усилия приподняться. – Ты забыл о моих честолюбивых планах? Мэр должен иметь железное здоровье и такие же нервы.
Я кивнул и помчался со скоростью света. Не хватало еще, чтобы мой верный помощник отправился за Снежковой. Добежав до одноэтажного кирпичного домика, я постучал в окно. Сторож, седой сутулый старик, выслушал мой взволнованный монолог и не задал ни единого вопроса, сунув в мои мокрые руки пакет с лекарствами.
Валерия с закрытыми глазами лежала на том месте, где я ее оставил. Длинные пушистые ресницы, слегка тронутые черной тушью, трепетали, как крылья бабочки. Нежная кожа покрылась прозрачными каплями пота. Я осторожно дотронулся до ее руки:
– Как ты себя чувствуешь?
Она с благодарностью посмотрела на меня:
– Я думала, на этом свете мы уже не увидимся. Такого со мной никогда не бывало.
Я дал ей валокордин:
– Это проверенное средство. Так, по крайней мере, говорила моя бабушка.
– Спасибо тебе, дорогой.
Я опустился рядом:
– Думаю, с тобой ничего серьезного. Ты просто переволновалась.
– Я тоже так считаю.
Она попыталась встать, но покачнулась и чуть не упала на меня:
– Как кружится голова.
Я поднял ее и понес к машине:
– Сейчас доставлю тебя домой.
Молодая женщина запротестовала:
– Тебе надо спешить. А мне ничего не стоит вызвать такси.
– Даже не хочу об этом слышать! Если бы ты не свела знакомство со мной, не стала бы помогать, – мой голос звучал как никогда твердо, – у тебя все было бы в порядке. Вот почему доставить тебя домой – мой долг. И не спорь.
Она нервно облизала губы:
– Тогда поторопись.
Я повернул ключ в замке зажигания. Немного пострекотав, мотор неожиданно заглох.
– Это еще что такое?
Распахнув дверцу, я вылез из машины и заглянул под капот. Мне не потребовалось даже открывать его, чтобы определить причину поломки. По асфальту растекалась большая маслянистая лужа. Узкая полоса капель вела к началу аллеи.
– Приехали! – мне никогда не было так паршиво, как в этот момент. – Сегодня какой-то ужасный день. Похоже, такси понадобится не только тебе!
Она широко раскрыла глаза, ставшие похожими на большие блюдца из тонкого голубого
