оказался прав.
Третьи сутки подходили к концу. Он принял ванну и готовился лечь в постель, чтобы почитать перед сном. Раздавшиеся на лестнице, ведущей на второй этаж, шаги заставили его выбежать из комнаты, держа наготове оружие:
— Кто здесь?
Голос гулко отозвался в пустом пространстве. Шаги стихли. Снова воцарилась тишина. Никто не думал убегать и прятаться от хозяина. Впрочем, никаких следов чьего-либо пребывания не наблюдалось вообще. Крупные капли пота выступили на побелевшем лице Афанасия.
— Может быть, это все нервы? — спросил он сам себя. — Может быть, на меня подействовали те, приреченские происшествия? Тогда мне самому нужен врач.
Шатаясь, держась за перила, мужчина спустился на кухню, накапал в стакан валерьянки и залпом выпил.
— Сейчас все пройдет, — бормотал он, возвращаясь к себе в спальню, — сейчас.
Целитель с наслаждением опустился на мягкую перину и тут же вскочил как ужаленный. К ненавистным шагам прибавился стук и хлопанье дверей внизу.
— Это мне чудится, — пытался он успокоить себя. — Этого не может быть!
Но раздававшиеся с завидным постоянством звуки говорили о том, что кто-то приближается к его двери. Мужчина снова выбежал в коридор. В мгновение все смолкло.
— Что за чертовщина?
Он направился в ванную. Проходя через гостиную, заставленную шкафами с одеждой и книгами, экстрасенс остолбенел: дверцы шкафов были распахнуты. Маг похолодел: он собственноручно запирал их на ключ и уж точно не трогал накануне. Целитель бросился к большой хрустальной вазе, на дно которой бросил ключи. Они преспокойно лежали на своем месте. Если кто-то и брал их, то, по крайней мере, вернул. Но кому это понадобилось?
Он вытер мокрый лоб и вздрогнул. Снова послышались шаги, теперь уже на верхнем этаже. Молниеносным движением мужчина сдернул с вешалки куртку от спортивного костюма и бросился в крошечную времянку. Только там, закрывшись на все замки, кое-как устроившись на маленькой тахте, он почувствовал себя в безопасности.
Глава 41
Расследование
Соседка Панько Лилия Коробкина приняла Петю так же, как и другие свидетельницы.
— Полина Панько от Надьки-то отказалась, — говорила она, угощая оперативника конфетами.
— Как отказалась? — не понял Петя.
— Да очень просто. Об этом я знаю в деталях, моя покойная мама была с ней дружна. Тетя Поля часто приходила к нам в гости. О Надежде она рассказывала очень много. Причины, заставлявшие ее вернуть дочку назад, объясняла так: дескать, взяла девчонку, неизвестно от кого рожденную, из детдома, и теперь та ей дает жару…
— Как именно? — уточнил молодой человек.
— В десятилетнем возрасте у Надежды участились нервные припадки и приступы агрессии, — пояснила собеседница. — Приемная мать утверждала, что не раз по чистой случайности избегала смерти.
— То есть девочка покушалась на ее жизнь?
— Получается так.
Женщина надкусила конфету.
— Перед самым отказом Панько решила поделиться мыслями с классной руководительницей. Вера Семеновна решила, что это событие станет для ребенка очередной психической травмой, и взяла девочку к себе, очень умело представив дело так, как будто приемная мать тяжело заболела и ей предстоит длительное лечение в больнице. Впрочем, мне кажется, Надя все поняла. Во всяком случае, желание навестить якобы больную мать у нее не возникло ни разу, как, честно говоря, и у покойной Панько.
— И больше они не общались?
Коробкина бросила на оперативника лукавый взгляд.
— Да прям-таки! Надька-то, не будь дурой, родственные отношения возобновила.
— Как так?
— Уж не знаю, как именно. Только скажу: Панько в одиночестве тоже было не сладко. Пыталась она жизнь свою устроить, вдовца нашла с двумя взрослыми детьми, внуков ему нянчила, да он так и не женился. Как там случилось — не хотел или не успел (он на пять лет раньше ее умер), — не знаю. Снова бабенка одна осталась, ногами захворала. За хлебом в гастроном еще выходила, а на рынок соседей просила сбегать и платила за это.
— Когда она возобновила отношения с дочерью? — поинтересовался Петя.
Коробкина наморщила лоб.
