попью.
Механик уже выводил из гаража свою машину, как раздался пронзительный звонок мобильного.
— Алло? Якушев слушает.
— Александр? — этот низкий женский голос он слышал впервые. — Вас беспокоит знакомая Евгения Тихорецкого, Катя. Помните вишневую «копейку»?
«Девушка со шрамом», — отметил про себя мастер.
— Меня Евгений попросил позвонить, — голос Кати звучал тревожно. — Мы ездили на дачу к знакомым и застряли на заброшенной дороге, которая проходит параллельно вашей мастерской.
— Сейчас буду, — коротко ответил мужчина.
— Огромное спасибо, — в трубке послышался вздох облегчения. — Ориентир — старая автобусная остановка.
— Ждите. — Якушев направил машину в сторону заброшенной дороги.
Катя стояла на автобусной остановке одна.
— Женя оставил меня здесь, — пояснила она подъехавшему Якушеву, — чтобы нас легче было найти. Сам он метрах в пятистах отсюда.
— Садитесь, поехали. — Александр распахнул перед девушкой переднюю дверь.
— Я лучше сзади. — Она засмущалась, и механик понял ее.
— Как хотите.
Когда девушка уселась на заднее сиденье, он включил зажигание и, проехав немного, спросил:
— Так что там…
Это была последняя в его жизни фраза.
В тот день, вернувшись с работы, Женя удивился: его подруги дома нет. Обычно, дожидаясь его к ужину, она коротала время за чтением. Встревоженный плохим предчувствием, он позвонил Людмиле Георгиевне.
— Сегодня я ее не видела, — ответила ему мать девушки.
Катя вернулась через час с огромным букетом полевых цветов.
— Где ты была? — спросил Евгений.
— Ездила за город на свое старое любимое место, — она засмеялась. — Здорово там! Посидела, подышала свежим воздухом, цветов насобирала. И ужасно проголодалась.
Девушка чмокнула Женю в щеку и ринулась на кухню.
Несмотря на ее спокойный и безмятежный вид, ощущение опасности не покидало парня.
О гибели Александра Якушева он узнал из утренних новостей «Криминальной хроники».
Евгений всегда прослушивал новости перед работой, а Катя обычно спала. Так было и в этот раз. Кадры крупным планом высветили безжизненное лицо механика. «Найден утром, убит ударом ножа в спину», — голос журналиста словно обдавал ледяной водой. «Никаких зацепок, милиция пока не готова отвечать на вопросы, не представляет, кто это мог сделать», — продолжал вещать комментатор.
Тихорецкий почувствовал, что теряет сознание. Он-то знал, кто лишил жизни веселого добродушного мужика. Схватившись за спинку кресла, чтобы не упасть, юноша процедил:
— Сука! Какая же ты сука!
Парень бросился в спальню и стащил с нее одеяло. Она проснулась и сонно замигала:
— Ты что, рехнулся?
— Сейчас я убью тебя! — Он впервые замахнулся на нее. — Какая же ты мразь! За что Сашку?
Женя ждал оправданий, слез, но их не было. Екатерина, зло сощурившись, посмотрела на него:
— Он говорил про мое лицо!
— Он давал мне советы! — Евгений схватился за голову. — Убирайся! Чтобы, когда я пришел с работы, тебя здесь не было!
Как прошел рабочий день, он не помнил. Ему что-то говорили, он что-то отвечал, что-то делал, не осознавая, где он и что с ним. После работы, заведя старенькие «Жигули», Тихорецкий отправился за город, как всегда остановился на обочине, вышел из автомобиля, упал лицом в пожухлую от солнца траву и зарыдал. Его сотрясали спазмы. Слезы градом катились из глаз. Последний раз такая же истерика случилась с ним в Чечне, когда шальная пуля боевика убила его лучшего друга, Мишу Завьялова, красивого, скромного восемнадцатилетнего парня. С Мишей они долгое время делили кров и пищу и мечтали вернуться домой. Где-то под Псковом у него осталась невеста и старенькая мать. Пуля должна была пощадить его хотя бы для них…
