– И потому следует забыть обо всем грустном, – с улыбкой добавил барон Ротшест и отошел.
Четомысл тут же устремился за ним, хотя бы и на некотором расстоянии. Видеть эту пару было бы весело, тем более, что светский барон отчетливо торговца поддразнивал, но от этих людей теперь в королевстве зависело слишком многое, и князю при мысли о том становилось не до веселья.
К тому же, ему следовало приниматься за то, что он задумал предыдущей бессонной ночью. Он твердым шагом, почему-то отчетливо услышав, как скрипят его новенькие башмаки, дошел до князя Притуна, за которым стоял Атеном, и поклонился обоим в отчетливой руквацкой манере. Князь-посол улыбался, как и многие в этой части зала, холодновато, не вполне искренне, но зато привычно. На поклон князя Диодора он ответил небрежно.
Князь наклонился к нему так, чтобы не мог слышать никто другой, даже Атеном, который стоял всего-то в полутора шагах от них.
– Князь, я хочу… вынужден просить тебя о помощи. – Князь Притун поднял глаза на Диодора, улыбка у него на губах медленно угасла. – Мне нужно, чтобы обоих графов Нестелеков, обоих, понимаешь… Абитура и Семпера как-то вытащили из этого зала и придержали пока в какой-нибудь из местных комнат, куда никому более, кроме стражи, не будет доступа. Ты знаешь, как это лучше всего сделать, князь, и потому… Помоги мне.
– Что ты задумал, Ружеский? – одними губами, почти беззвучно спросил князь Притун. – Неужто тебе мало того, что я и так пытаюсь сгладить… фактическую неудачу твоего расследования?
– Оно еще не закончено, князь.
– Что ты задумал?
– Ты сам все увидишь, недолго уже осталось, – сказал князь. И снова со всей горячей убедительностью, на какую был способен, попросил: – Помоги мне, и тогда… Если не получится, тогда уж казни, князь.
– А может еще и не получиться? – князь Притун нахмурился, улыбки больше не было в его глазах, хотя со стороны, может быть, он все еще мило беседовал о пустяках с соотечественником. На миг он задумался, потом решительно отозвался: – Если это важно…
– Это очень важно, может быть, самое важное, что я собираюсь тут сделать.
– Тогда лучше всего с этим справится… маршал Рен, когда он появится в зале, я сумею, может быть, это устроить.
Если бы не Притун, подумал мельком князь Диодор, пришлось бы просить о том… шевалье Манрика т'Алкура, если бы он был жив, разумеется. Как-то так получилось, что к славному капитану дворцовой королевской гвардии он испытывал вполне дружеские чувства, и почему- то мало сомневался в ответной дружественности. Но капитан погиб, и виноват в этом, хотя бы частично, был и князь Диодор… А впрочем, капитан погиб, как командир, как солдат, и тут уж оставалось только отдать ему должное уважение.
Постепенно бал становился шумнее, веселее и более искренним, как и музыка, которая теперь гремела не переставая. Один танец сменял другой, одна мелодия перетекала в другую почти без пауз, вот только танцоры, как всегда, оставались едва ли не те же самые все время. Конечно, чаще это была молодежь, очень юные девушки и такие же молоденькие офицеры и кавалеры. И князю Диодору как-то не пришло в голову, что он и сам почти того же возраста, как все эти танцующие и веселящиеся пары, что он ничем не отличается от них по всем признакам… Кроме одного – он был занят, продолжал исполнение приказа, который должен быть исполнен во что бы то ни стало, до законченного результата, до конца, до самого ясного разрешения всей этой сложной ситуации в целом. И никак иначе.
Внезапно музыка замерла на самой неудачной для исполнителей ноте, у главных дверей зала возникла заметная пустота, сбоку от этих дверей стоял мажордом и стучал по полу своим посохом три раза, а затем провозгласил:
– Его величество король Фалемот ди'Парс! Его высочество принц Бальдур тет Вегетнот ди'Парс, ее высочество принцесса Никомея тет Вегетнот ди'Парс.
Как-то особенно громко зашуршали платья женщин, и затопали тяжелые шаги мужчин, все собрались в одну плотную стаю, а потом словно бы по мановению невидимого меча расступились и выстроились прямым коридором, пролегшим между этими дверями и креслами, выставленными на небольшом возвышении в другом конце зала. Двери раскрылись, щурясь от яркого света тысяч свечей, в зал вступил король. За ним вполне беспечно выступал принц, ведя за руку принцессу. Князь видел ее впервые, она показалась ему не очень красивой, даже коса ее, заплетенная с какими-то изысками местных фризеров, только подчеркивала ее неброский, едва ли не простой деревенский облик. К тому же, принцесса была смущена, хотя рядом и находился ее брат, а за ней почти шаг в шаг выступала еще и баронесса Темерия Унашитская.
Вот она-то улыбалась, высматривая в толпе всех людей, присевших или склонившихся в глубоких поклонах, знакомые ей лица. За ними уже шагах в пяти, не менее того, выступал и разодетый маршал тет Рен, блестевший от множества украшений едва ли не более всех собравшихся, только та усыпанная бриллиантами старуха, которая была пэром королевства, могла с ним хоть как-то соперничать.
Мажордом объявил Унашитскую, и лишь затем, с заметной паузой, выкрикнул титулования маршала. Они тоже были пышными, велеречивыми, и куда более длинными, чем титул короля. По собравшимся пробежал легкий всплеск недоумения, видимо, король никогда прежде не выходил в сопровождении маршала, но тот так светился полным и безоблачным счастьем фаворита, что за одно это… его можно было бы пожалеть. Даже князю Диодору, далекому от местной политики, стало ясно, что в этот миг маршал нажил себе врагов больше, чем за всю жизнь и предыдущую карьеру.
Король прошел среди едва ли не выстроившихся как на плацу гостей, некоторым он протягивал руку, двух женщин он приветил легким поклоном, кому-то улыбнулся, кому-то сказал несколько слов… Это было обыденное для него действие, но без труда можно было догадаться, что этот выход короля и его поведение среди этих людей еще долгие месяцы
