заключалась в том, что доспехи эти на нем, и только на нем, теряли две трети своего веса, что позволяло ему двигаться быстрее любого противника, да еще, пожалуй, они очень хорошо, без ощутимого толчка, гасили каждый удар. Когда-то одна из подручных Наблюдательницы изучала это их свойство, но так ни до чего и не додумалась, недаром Джарсин от нее как-то избавилась… Нет, не убила, но сослала навечно вниз, к смертным, где жизнь всегда была конечной и истаивала за считаные десятилетия.
Непобедимое Знамя, под ним воевала какая-то армия карликов, которые вздумали отстаивать свое неподчинение одному из архимагов. Они добились немалого, у них до сих пор имеются какие-то земли, где они правят почти как суверенное племя, вот только кому они нужны, если для того, чтобы они доставляли золото и драгоценные самоцветы, хватает всего-то договоренностей и купцов, которые возят туда разные иные товары. В общем, Знамя все равно может пригодиться.
Набор Возвращающихся кинжалов, тоже неплохая штука. Если такому кинжалу правильно, с соблюдением несложной магии нашептывали имя, кого следует убить, а потом отправляли в Нижний мир, он действовал самостоятельно, переходил из рук в руки самых разных существ, пока кто-то из них не убивал того, кого нужно. А потом исполнившему задание кинжалу удавалось вернуться, таинственными путями магии Несбыточного, когда его приносил в замок или кто-то из путников, даже не понимая, почему он решил его продать именно Наблюдательнице, или на своем поясе наемник, который решил поднаняться в ее стражу, или иным образом. Они лежали завернутые в кожу, под толстым слоем густого масла, чтобы не старели и не ржавели. На миг Джарсин захотелось проверить, правду ли говорили, что их и точить не нужно, но не стала этого делать: подобрав кинжал, его почти обязательно следовало пусть в ход, а у нее пока такой потребности не было.
Колба Моря Разливанного, страшноватое оружие, на вид просто стеклянная химическая колба, вся в потеках каких-то реактивов не только снаружи, но и внутри, где плескалась какая-то на редкость легкая, почти неуловимая, едва видимая глазом жидкость. Стоило эту колбу оживить, а потом вылить куда-то, как именно в это место начинали собираться все дожди, и туда же устремлялась вся вода в округе… Бывало, что и реки после применения этой штуки изменяли русло, если могли это совершить, и чудовище-Океан вдруг прорывался, но всегда, в любом случае вся та местность, куда были брошены хотя бы считаные капли жидкости из Колбы, оказывалась затоплена на многие годы… Хотя точное, меткое ее применение было невозможно, всегда получалось не вполне то, что задумано, и ничего с этим было не поделать.
Но теперь, как с удовольствием думала Джарсин, это искусство можно обновить, когда она воссоздаст новый мир… Кто-то за ее спиной подал голос, Джарсин в гневе обернулась.
– Я говорю, – тут же быстро произнес Кнет, – много тут силы, даже макушку у меня покалывает, Госпожа.
Шут явно защищал кого-то, пожалуй что Торла, сердобольный он, никак его не поймешь.
– Давно тебя не пороли? – спросила она, уже понимая, что не сумеет вновь, как только что у нее было, полюбоваться своим собранием магиматов.
– Пороли недавно, – с готовностью доложил Кнет, понимая, наверное, что на этот раз останется ненаказанным, – даже рубцы еще не зажили. Но ведь говорят гномы – поротым быть несладко, зато до следующей порки можно передохнуть.
– Ты это о чем? – не поняла Ванда, спросила, впрочем, шепотом.
– Так ведь мы все от грозы еще не очухались, – с готовностью сообщил Кнет.
– Не всякая поговорка умна, – сказала Джарсин. – Есть и обычное гномье пустозвонство.
– Так шут и должен пустозвонить, кто же к нему прислушивается?..
Болтовня Кнета была почти кстати, все же делом следовало заниматься. Джарсин прошла едва не в самый темный угол, постояла перед небольшим столиком, где под стеклянными колпаками лежали медальоны Прямого Подчинения. Сильные артефакты, вот только их подлинную силу не знала и не понимала даже она сама.
Медальоны были разных размеров, а в центре каждого, сделанного порой очень искусно, а иногда и очень неровно, едва ли не грубо, из разного же металла – из серебра, железа, золота, олова, платины или простой бронзы, – имелся на вид недорогой цветной камешек. Сейчас они спали, но и в темноте под взглядом архимагички вдруг затлели едва различимыми пока оранжевой, красной, синей, зеленой, голубой искорками. Всего их было девять, но почему-то медальоны с желтым и фиолетовым, серым и коричневым камешками оставались темными, немыми, неяркими. Неужто и медальоны не выдержали тысячелетнего заточения?
Джарсин провела над ними ладонью, выплескивая свою энергию, проверяя медальоны на действенность, на способность ожить и исполнить ее волю. Нет, вроде бы все были насыщены магией, где-то жили смертные, которые подпитывали эти камешки своей жизнью, в свою очередь, как казалось Джарсин, питаясь от них неведомыми остальным смертным силой и талантом. Все же с ними следовало обращаться очень аккуратно.
– Госпожа, – хриплым от малопонятного волнения голосом заговорил Торл, – если я правильно догадываюсь, что ты хочешь сделать, тогда я…
– Тебя кто-нибудь спрашивал, Торл? – отозвалась Наблюдательница. Спросила лениво, едва ли не добродушно промычала вопрос, но все, кто был в сокровищнице, затрепетали, потому что именно таким тоном она отправляла неугодных ей слуг на конюшню, где их запарывали до смерти или вовсе живьем сбрасывали в пропасть.
– Я много читал в последнее время, Госпожа…
– Потому что ни на что другое у тебя уже нет сил, Торл? – поинтересовалась Госпожа.
– Я бы все же предложил тебе сделать новые медальоны из Камня, тем более что он не дает искр под молниями.
– Ты считаешь, что пользоваться этими старыми медальонами не следует?
– Именно так, Госпожа.
Долгий миг она размышляла. Вернее, она уже обдумала этот вариант действий и пришла к выводу, что поддаваться ему нельзя. Вот только не ожидала, что придется объяснять свое решение кому бы то ни было, пусть даже и старому Торлу, или наоборот – особенно непонятно было, почему ему она должна хоть что-то объяснять.
– Когда-то тебя называли мудрым, Торл, сейчас я вижу, что ты изрядно мудрость подрастратил… Как думаешь, если я попробую всего лишь отщепить от Камня кусочки, чтобы создать новые медальоны, что почувствуют другие архимаги?.. Правильно, они почувствуют, что от их власти в этом мире, как и от моей собственной, кто-то украл кусочек… – Торл попробовал что-то сказать, но Джарсин уже не склонна была с ним спорить. Она закричала так, что эхо ее голоса раскатилось по всем этим нескончаемым подземельям: – Молчать, Торл! – Она взяла себя в руки. Добавила спокойнее: – Молчать. И слушать. Когда они это почувствуют, как ты полагаешь, задумаются ли они над тем, зачем мне понадобились эти кусочки? Правильно, они, скорее всего, дойдут до правды, поймут истинное положение дел. А если они подумают еще чуть, тогда сообразят, что я задумала. И не сочтут ли они после этого, что пора сбросить мою власть над ними и самим воссоздать новый Камень?
Тяжкое молчание было ей ответом. Джарсин знала, что действует правильно, просто потому, что знала это наверняка и была в себе уверена. Поэтому она закончила просто:
– Ванда, забирай медальоны, отнеси их в лабораторию. Там мы проверим, насколько они сохранили свою силу. – Она повернулась к Торлу, который стоял и дрожал, по крайней мере
