Ехали молча. Дедок сидел на заднем сиденье, и Том подозревал, что он, несмотря на предложение Вешки, взял-таки с собой оружие. Кенарь с Чивилихиным тоже держались особняком, но выглядели так подозрительно, что это устраивало всех попутчиков. Если бы с ними поехал еще и младший брат Чивилихина, у которого не было шрама, но который был втайне так же жесток и крут, на них уже стали бы обращать внимание.
– Ты вот что, – сказала вдруг Вешка, когда они уже не просто рядышком устроились на сиденьях с забытым комфортом, но и слегка размякли от поездки, – ты не молчи. Говори что- нибудь.
– Что? – не понял Том.
– Люди разговаривают, – пояснила она медленно, словно вспоминая давно выученный урок, – мы с тобой как бы пара, вот и разговаривай. Мне об этом Боров напомнил. – Она вздохнула и поправила пуховый платок, слишком теплый для того, чтобы носить его в первой половине октября.
– Одеты мы странно, – сказал Извеков.
– Сама знаю. Ты лучше что-нибудь про себя расскажи.
И тогда, довольно неожиданно, Том решился.
– Знаешь чего мне все время хочется? – спросил он. И чтобы она чего не удумала нежелательного, пояснил: – И не предполагал, что буду скучать по машинке той, что в пансионате меня всякими знаниями накачивала, а оказалось… Я бы сейчас что хочешь сделал, чтобы еще разок, хоть на пару часов, в нее залезть. И даже неважно, что мне будут вливать, пусть даже чепуху какую-нибудь, я бы просто полежал, покайфовал.
– Ты же сказал, они тебе почти все, что у них было, вломили.
– Все, что человечеству знать положено. Но у них еще много других знаний было: о том, как разыскивать полезные минералы, как их добывать, как устроены комплексы по терраформированию, которые они на Марсе поставили…
– Ладно – Вешка зевнула. – Скучно это. Ты меня разбуди, когда приедем. А то ночь у нас с тобой, похоже, хлопотная получится.
Вылезли из автобуса незадолго до города, остаток пути прошли пешком, в обход благоустроенных районов. И все же, на взгляд нормального человека, странно они выглядели. А на малолюдных улицах их компания бросалась в глаза, словно выкрашенный в розовый цвет пудель: впереди дед, потом Том с Вешкой, и сзади Кенарь с Чивилихиным. И так напряженно они шли, так смотрели друг на друга, что любой бы сообразил, что они заодно, и дело у них явно непростое – не на рынок, положим, за продуктами топают.
Неподалеку от дома, где жила Лариса, они нашли брошенный особнячок. Выставили на пост Кенаря, а сами, выгнав трех бродячих собак, расположились в одной тесной комнатке. Пол тут провалился, и крыша потекла, когда стал накрапывать дождь, но до темноты можно было досидеть спокойно.
«И ведь много таких домов теперь, – подумалось Извекову, когда он, по примеру Вешки, вздумал соснуть пару часов. – Странно: космические станции мекафы строят, негров в Африке подкармливают, а России опять одни вершки да корешки достаются, и, конечно, невпопад, как в старой сказке. Вершок, если репка, а корешок, если пшеница…»
Разбудил его Чивилихин, когда уже фонари на улицах зажглись. Том оправился, как мог, и вышел. Ребята жались к подворотням, дедок занял дальний конец улицы, в том направлении, куда следовало бежать, в случае чего. А Вешка решительно объявила, что пойдет вместе с Томом.
Перед тем как войти в подъезд, Извеков ненадолго уставился на знакомое окно. Оно светилось таким спокойным, таким знакомым и почти приветливым светом, что он даже затосковал ненадолго, минуты на две, больше Вешка не позволила. Город, улицы и дома вокруг, люди и их манеры пробудили в ней стервозность.
Лариса встретила Тома даже не удивленно, а потрясенно. Она бросилась к нему, но тут же отпрянула и, вытянув руки, застыла. Даже губы ее поплыли, словно она не знала, плакать ей или улыбаться. Получилось что-то среднее, как ни удивительно. Том представил ее Вешке, и они все прошли на кухню.
Лишь на миг в полуоткрытой двери мелькнуло личико Леты, но тут же спряталось. На кухне Лариса попробовала Тома с Вешкой покормить. Девушка отказалась, а Извеков с удовольствием втянул домашний запах и попросил тарелку борща с бараниной. И вот, сидя над этой тарелкой, ломая хлеб от здоровенного ломтя чисто вымытыми руками, он и рассказал Ларисе, что придумал Боров.
Лара задумалась. Она не была к этому готова, а потому стала спрашивать, как и почему Том все это устроил. А Том и сам не знал, что на это ответить. Очень долго пришлось бы рассказывать, но времени было мало.
Он сидел еще, думал, как рассказать Ларе о жизни у «лесников», как он пробовал определить партизан Борова, чтобы снизить напряжение рассказа, шуткой пригасить серьезность его предложения… И вдруг понял: ничего не выйдет. Не потому даже, что Лариса откажется. Она бы, может, все поняла, пусть и поругалась бы, что он разрушил такое удачное для нее и дочки стечение разных обстоятельств, поставил под удар ее новый статус и комфорт, обеспеченность жизни, к которой она уже стала привыкать, но все же согласилась бы, скорее всего… Но внезапно что-то произошло во внешнем мире, и следовало опять бежать.
Он так и застыл с ложкой, поднесенной к губам, с куском хлеба на зубах, вдыхая восхитительный аромат борща, а потом сорвался с места. Резко скомандовал Вешке, которая и сама немного разомлела, стала даже подумывать о том, чтобы тоже поесть:
– Все кончено, уходим, сюда не вернемся!
– Что? – удивилась Лариса. – Как это?..
Но Извеков уже бежал к выходу, и Вешка – вот ведь ловкая девица! – тоже оказалась у