твердый, как асфальт, пол. Совершенно сухой.
– Как же так? – нахмурился лейтенант. – Вчера еще была вода…
– Этот колодец никогда не пересыхает, – веско произнес Пестель. – Он один из самых глубоких в округе, о нем упомянули даже в прошлом веке, описывая губернию.
Лейтенант сделал сердитое лицо. Он был растерян больше, чем хотел признаться.
– Вы кто такие? Что тут делаете?
– Мы ехали мимо, – ответила Люба.
– Вот и поезжайте… мимо.
– А грубить не стоит, – спокойно сказала Люба и повернула свой вел. – Даже если колодец пересох.
Ребята последовали за ней. Оказавшись на дороге, поехали медленнее. Почему-то никому теперь не хотелось торопиться, вдруг там, за ореховой рощей, окажется что-то, чего никто из них не ожидает? Внезапно Пестель произнес:
– Вообще-то еще пару веков назад у нас в городке жил какой-то юродивый, я забыл его имя… Михал, Михась… Нет, не помню. Говорят, у него было пятно на голове, и если хотели обидеть, то звали «Пятнышко».
– И что этот юродивый? – спросил Ким.
– Он умел предсказывать. Был у него такой дар.
Они молча проехали сотню метров, наконец Люба не выдержала:
– Дальше-то что?
– Дальше?.. Так вот, он предсказал, что когда-нибудь на наш город обрушится второе солнце, которое сожжет все степи, многие леса, и все станет по-другому.
– Что значит второе солнце? – спросил Ростик.
– Может, такое, что будет висеть над головой. А первое будет вставать, как полагается, с востока? – предположил Ким.
– Уже почти семь, – сказала Люба, – и нет никакого первого солнца на горизонте. Спрашивается – где же оно?
Рост автоматически посмотрел туда, где должен был находиться восток. По крайней мере, он там всегда находился. Разумеется, никакого первого солнца видно не было.
– Не знаю, – отозвался Ким.
– Второе – возможно, такое, которое отлично от нашего, земного? – высказался Пестель.
– Земного? – переспросила Люба. – Что ты имеешь в виду?
Роща кончилась. Они сразу, резко, будто мчались на машине, а не катили на велах, вылетели на простор… И затормозили, потому что дорога кончилась. Ровно, словно ее ножом отрезали, как полоску мягкого теста. И так же в обе стороны от дороги отрезали весь привычный мир. И начиналось там что-то… необычное.
Это была пронизанная редкими стебельками незнакомых растений, потрескавшаяся от жары, странная темно-красная земля.
Ростик вытянул шею и посмотрел вбок, туда, где в сотне метров должны были проходить железнодорожные пути вагоноремонтного завода. Их уровень остался чуть ниже взгорка, где ребята сейчас стояли. Поэтому ему хорошо было видно, что насыпь из щебенки кончалась точно так же, как и дорога. И разумеется, кончались рельсы – отрезанные гигантским аккуратнейшим скальпелем.
Но главное – то, что они видели перед собой, пространство, которое всегда обещало горизонт и привычно короткую перспективу, теперь вообще не имело края, не подразумевало никакой закругленности, покатости Земли. Горизонт исчез, а все стало плоским, ровным, лишь с холмами и взгорьями, протянувшимися в бесконечную даль, которая сменялась новой далью, а та, в свою очередь, следующей. И в этом пространстве было столько всего, что даже голова кружилась, как иногда кружится, если всматриваться в небо.
– Посмотрите, – произнес Пестель и вытянул руку. – Мне кажется, я вижу развалины.
Глава 2
– Что это может быть? – спросила Люба. – Не развалины, а вообще – все?
– Хотел бы и я знать, – буркнул Пестель, вздохнул и повернул руль велосипеда.
– Куда теперь? – спросил Ким.
– Есть одно место, – пояснил Пестель, посмотрев на часы. – Правда, они в это время заканчивают работу… Но, может быть, сегодня решили остаться.
Что за место, где кончают работать, едва наступает утро, гадал Ростик, но не очень долго. Стоило впереди мелькнуть куполу, который он привык видеть с самого детства, как у него рассеялись все сомнения. Обсерватория! Ай да Пестель, молодец. А он и не подумал об этом.
А ведь отец водил его сюда мальчишкой, но он посмотрел на какие-то машины, на медлительных людей в синих халатах и больше не интересовался этим заведением. Как оказалось, зря, отца тут любили, и публика, по его словам, собиралась прелюбопытная.
У входа в здание никого видно не было, даже вахтера. Ребята прошли по гулкому
