и даже слегка деревянной.
– Много ты о девушках знаешь, – улыбнулась она. – Может, посидишь рядом?
Ростик смел снег с лавочки, сел. Тулуп и у него был что надо, сегодня только со склада получил. Как и солдатский сидор с пайком на ближайшую неделю. Не зря же бегал по всем складам, разнося записки от разных начальников, от Кошеварова и тети Тамары Ворожевой.
К тому же, как теперь почему-то стало казаться, и акацию крысы объели меньше других, и день был с намеком на весну. По крайней мере, снег определенно стал грубее – верный признак скорых оттепелей.
– Что делал сегодня? – спросила Любаня.
– Колокол вешал, экспедицию готовил.
И он рассказал ей в нескольких словах, какие команды получил и как взялся за их исполнение.
– Неплохо, – одобрила его Любаня. – Выходит, мы молодцы?
– Да, мы победили.
– Победили? Что именно?
– Всё, – заявил Ростик. – И саранчу, и коммунистов, и зиму, и голод… Такая у нас полоса пошла – одни победы. И все за нас.
Любаня посмотрела в сторону дома. Наползла какая-то хмарь, даже дым из печи был едва виден.
– А что было сегодня для тебя самым радостным?
– А у тебя?
– Ну, солнышко сегодня стало светить чуть ярче, чем вчера. Говорят, весна быстро наступит… Теперь ты давай.
– Я больше всего порадовался, что у меня теперь есть задание. И появились интересные мысли. Вообще, здорово, что у нас после восстания начальство поумнело.
– Не все, – сказала Любаня.
– А кто не поумнел?
– Борщагов. Говорит, что снова собирает компартию. Обещает, как только выйдет из больницы, разработать конституцию с правом оппозиции на проведение митингов.
– Из больницы?
– Его же вчера, пока он шел домой, где-то подловили… Как мальчишки в школе, честное слово.
Ростик вспомнил, что утром Кошеваров тоже героически не замечал повязку на голове. Судя по всему, райкомскому первосекретарю досталось больше, если он оказался в больнице.
– Прибьют его когда-нибудь.
– Непременно, – согласилась Любаня. – Лучше бы у него ничего не вышло, он самое хорошее дело готов испортачить. Что у тебя еще было хорошего?
– Еще на аэродроме я видел Кима.
– Ты и там был?
– Еще бы! Мне же нужно местность картографировать, а лучше всего это сделать сверху, с воздуха. Вот я и отправился туда, чтобы узнать, когда они полетят.
– А они полетят?
– Пока никто толком не знает. Но Ким говорил, что аэродром почти не пострадал, там ангары довольно жесткие, и саранча почти не пробилась. К тому же эти фанатики остались вместе с машинами, чтобы защищать их… И, как ни странно, многое отстояли. Ни одного серьезного прорыва у них так и не случилось.
– Вот это да! – восхитилась Любаня. – Какие молодцы.
– Молодцы, – подтвердил Ростик. – Жаль, он мне раньше не сказал, я бы к ним пробился.
– Ты был в больнице, на своем месте. А там, если учесть, что они отбились, и Кима хватило.
– В общем, Ким обещает сделать, что сможет, и начать полеты.
– Когда?
– Через месяц… То есть местный месяц, в три недели. Итого – первого апреля.
– Никому не верю, – подхватила Любаня.
Ростику все более определенно казалось, что она думает о чем-то совсем другом, не о том, что они тут рассказывают друг другу. Внезапно Любаня решилась, задержала дыхание, а потом выпалила:
– А у нас будет полет?
