Раненых несли долго, часто меняясь, даже немного переругиваясь. Ростик чувствовал себя ужасно, но тоже пытался нести, пока кто-то не похлопал его по плечу, отставляя от этого дела окончательно. Он чуть было не вспылил, совсем не по-командирски, а как мальчишка, которого выгоняют из взрослой игры, но получил убедительный ответ:
– У меня бы от твоих железок грыжа давно открылась, а ты еще и за носилки хватаешься.
Что это значило, Ростик так и не разобрал. Но, похохатывая, ребята больше не передавали ему рукоятки носилок, и он, пару раз получив от ворот поворот, вовсе отошел в сторону.
Потом он сделал небольшой крюк с Кимом и его техниками, чтобы охрана на стадионе чего не подумала. Но как он ни спешил, догнать после этого носильщиков с ранеными у него не получилось. Уж очень те бодро перли вперед, как индейцы, которые считали, что нести груз лучше всего бегом – не так долго оттягиваешь плечи и руки.
Первое, что он увидел, войдя во двор горбольницы, была мама. Как главврач «Скорой», она крутилась между вновь поступающими ранеными и отдавала приказания почти десятку сестер, собранных, как понял Ростик, из разных отделений. Увидев сына, она остановилась, провела рукой по груди, словно усмиряя сердце, и подошла к нему. Прижала его голову к себе, хотя это и не очень получилось, потому что мешали доспехи.
– Живой, только… – Она еще раз посмотрела на него, прищурившись, как когда-то посматривала на отца. – Серый, плохо выглядишь. Сердечко часом не болит?
– Мне бы… Вымыться. Почти две недели эти железки не снимал.
– Оно и видно. Часом пурпурных не своим амбре отпугивал?
– А ты знаешь?
– Я много знаю, все раненые, что к нам поступали, только о ваших делах и повествовали. Кстати, – она нахмурилась, – я раза три получала достоверные сведения, что тебя куда-то там зацепило?
Ростик отмахнулся, еще раз поцеловал ее в мягкий, чуть сморщенный лоб.
– Все вранье.
Тут-то она и увидела пулю, застрявшую в кирасе. Поковыряла ее докторским пальцем, сухим, сморщенным от постоянного мытья, без малейших признаков маникюра. – А это что?
– Ну, так – на счастье. Чтобы больше в меня не попадало.
– А в другие телеса?.. – Она провела рукой по лбу, убирая волосы под шапочку. – Ладно, сама вижу – раз пререкаешься, значит, все в порядке. Даже эта железяка, как оказалось, бывает полезна. У наших меньше работы, и больше коек останется под настоящих раненых.
Ростик огляделся. Во дворе было отнюдь не шумно, всех, должно быть, уже рассортировали, главная война с губисками, кажется, закончилась.
– Кстати, вы все время работали? Как себя губиски вели, ничего серьезного?
Мама внимательно посмотрела на Ростика и чуть выше подняла голову, словно ставила диагноз.
– Как оказалось, у них табу на всех, одетых в белое. Конечно, может, они другим были заняты, но… Ни одну сестру не обидели и никаким нашим работам не препятствовали.
– Ага, а на аэродроме целый ров заложников расстрелянных…
Мама медленно потерла лоб, только теперь стало ясно, как она устала. Но усталость эта была настолько привычной, что, кажется, стала частью ее облика, частью выражения лица.
– Наши там стреляли, их идея. А губиски, как все почему-то называют пурпурных, в этом не виноваты. Я знаю даже два случая, когда они пытались воспрепятствовать этой затее… Особенно позавчера, когда о тебе еще ни слуху ни духу не было.
– Они тебе нравятся, да? Они кажутся тебе милыми, благородными врагами… Я уже слышал это, от Пестеля, пока его панцирные шакалы чуть на кусочки не разорвали.
– Пурпурные – враги, безусловно. Но не обвиняй понапрасну. Если позволишь так себя задуривать, никогда не поймешь, что правильно, а что…
– Мама, они пираты, разбойники, бандиты. Они пролили не меньше крови, чем саранча!
– Тем более, если они так опасны, нужно очень точно знать, с кем воюешь и чего от них ждать. Иначе вообще не способен будешь сообразить, что делаешь.
– Что делаю? Да просто ловлю их на мушку и жму на гашетку.
– Да, для рядового это звучит неплохо. И я бы тебя даже одобрила, если бы ты не вздумал вдруг командовать батальоном, или как это у вас называется… Я вот что хочу сказать. Офицеру, а роль у тебя уже офицерская, хотя и преждевременно, по-моему, просто и бездумно давить на гашетку – не положено.
Ростик даже засмотрелся на нее. Он только головой покрутил, когда понял, что продолжения не будет.
– Ладно, я всего лишь хотел узнать, что у вас – порядок. Между прочим, где жена-то? А то я…
– Она во второй хирургии. Знаешь дорогу?
