Поэтому он не видел, как погибли остальные трое цахоров, которые застряли у храма. Он только различал их вопли, прорывающиеся сквозь рев Зод, слышал отвратительное шипение, как будто огромного быка разом попытались сжечь на костре, да чувствовал отвратительную вонь, разлившуюся в воздухе… Потом крики смолкли.
Лишь теперь Лотар ощутил, что ноги его пылают, словно он тоже провалился в лаву. Он даже покосился вниз, чтобы понять, насколько его ощущения соответствуют действительности. Оказалось, что они с последним из этой четверки Капюшонов стоят на самом краю, и земля уже колышется под ногами, вспучиваясь и рассыпаясь, как живая.
Он заставил цахора оставаться на месте еще долгих десять ударов сердца, и лишь потом, когда почувствовал, что жар становится невыносимым даже для него, бросился к бугорку, где стоял Сухмет. Он отбежал шагов на десять, когда вдруг перед ним появилась и стала расширяться залитая горячей кровью Земли новая трещина. Он перепрыгнул ее, а когда приземлился, вдруг понял, что цахор вот так же перепорхнуть ее не сумеет.
Желтоголовый сделал еще несколько шагов и упал на колени. Ступни болели, ноги ниже колен почти ничего не чувствовали, даже в легких клокотала боль при каждом вдохе, обожженное горло протестовало против немыслимого жара. Он попробовал подняться, оглянуться.
Цахор пытался выбраться из лавы. Но куда там! До ближайшего островка твердой почвы было саженей пять, никто не мог бы добрести до него, разве что слуги самой Планы. Но и Лотару тоже грозила смерть: трещина, которую он перепрыгнул, приближалась…
Сухмет подхватил его, поднял на ноги и почти поволок в безопасное место. Они добрались до ближайших кустов, листья на которых почернели и скрутились, но, по крайней мере, не загорелись. Тут Сухмет отпустил Лотара и произнес, вытирая пот:
– Все, сюда она вряд ли доберется. Она уже уходит.
– Куда… уходит? – спросил Лотар.
– Куда-то вниз, к своей госпоже. Она решила, что должна уйти.
Лотар оглянулся. Цахоров не было видно. Раскаленные камни храма до середины стен погрузились в лаву и мерцали тяжелым жаром. Пирамида стала маленькой, не выше обычной сторожевой башенки.
– Что тут будет?
Сухмет положил руку на плечо Лотару:
– Лужа остывшего камня. Это уже не важно. Важно лишь то, что их стало меньше.
Лотар снова оглянулся.
– Ты уверен, что этого жара хватит?
Сухмет медленно, устало улыбнулся обожженными губами. От этого его лицо стало чуть более морщинистым и старым, чем обычно.
– Если этого не хватит, тогда я не знаю, что их вообще может остановить.
Лотар еще раз оглянулся. Да, дело было сделано, жара Зод хватило. Цахоров тоже можно было убивать.
Глава 12
Сухмет сидел впереди в позе восточной медитации и был неподвижен, словно древняя статуя. Неровный, ворсистый, пахнущий грязью и какой-то экзотической травой ковер-самолет тек по воздуху, переливаясь на воздушных струях, как плавучая водоросль. Иногда казалось, что усидеть на нем невозможно. Но под седалищем он слегка прогибался, получалось, что сидишь в ямке, и это помогало сохранять равновесие.
После битвы в храме и гибели четырех цахоров с Южного континента прошло три дня, вернее, третий день подходил к полудню. А в нынешней ситуации это был огромный срок. И Лотар не знал – успевают они еще или уже нет. Он только надеялся, что успевают.
С высоты даже не совсем спокойное море казалось абсолютно ровным. Иногда солнце отражалось от воды, словно огромное, туманное, светлое облако. Но теплее от этого не становилось. Встречный ветер пробирал до костей, даже Сухмет мучился насморком, а Лотар и вовсе уже не раз думал, что отдает Кроссу душу.
Раны не заживали или заживали так скверно, словно клинки цахоров были смазаны какой-то особенной дрянью. Те мутации, которые он попробовал было провести, чтобы побыстрее восстановиться, ни к чему не привели; даже рука, сломанная Зод, еще болела. А когда он, отчаявшись, решил для тепла отрастить дополнительный слой плотной роговой ткани на своей груди и плечах, она сковала его таким панцирем, что он едва сумел от нее избавиться, и потом еще целый день казалось, что он двигается как-то не так.
К тому же при постоянном встречном ветре практически невозможно было разговаривать. А Лотару так хотелось расспросить Сухмета, как ему удалось добиться, чтобы этот ковер появился у них на рассвете следующего за поединком с цахорами дня.
Море неожиданно стало более мелким. Густая, со стальным отливом синева посветлела, оттого что солнце проникало теперь через всю толщу воды до самого песка. Лотар представил, что ему предстоит, и поежился. Дело было очень трудное, и он вовсе не был уверен в успехе. Кроме того, он не знал, стоит ли вообще за него браться. Но Сухмет сейчас даже не задавал вопроса о целесообразности их поступков – он считал, что это единственный их шанс и его следует использовать.
Ночью, мучаясь болями выздоровления, Лотар вдруг подумал: не пора ли кончить свой путь под этими звездами? Сухмет неожиданно вскочил, разжег огромный, выше человеческого роста, костер, вскипятил очень крепкий и замечательно вкусный чай, а потом вдруг произнес, глядя на прозрачную пелену пламени:
– Ты еще должен сделать главное, господин мой.
