непринужденном общении образовалась небольшая пауза. – Подойди и воткни, чего стесняешься?
– На расстоянии сложнее рассчитать силу удара, – неожиданно спокойно объяснила девушка, – можно вогнать нож чуть глубже, и тогда никто тебя не спасет. А если я подойду, мне не поверят, что я случайно так сильно ударила.
– Тебе же приказали меня убить! – закричала я. – Какая разница, как глубоко войдет лезвие? Я буду мертва, как того и хотели!
Оля зло ухмыльнулась, но все же ответила:
– Если тело повредить совсем чуть-чуть, его легко будет восстановить. Тебя велели не калечить. Именно поэтому тот, кто был до меня, использовал яд…
На этот раз я и сама почувствовала, когда нужно пригнуться. Очередной нож врезался в кору многострадальной сосны. «А я делаю успехи! Может, у меня и правда есть способности, которые просто раньше не проявлялись? Нож летит хоть и медленнее пули, но все равно очень быстро. А я молодец, учусь сама справляться…»
Как только я это подумала, в голове сразу вспыхнула фраза: «Эй, не расслабляйся. Прижми сумку к груди».
А я и забыла про нее… Рванув сумку с плеча, я прижала ее к сердцу, и сразу почувствовала, как что-то воткнулось в нее. Это, конечно же, был очередной Олин ножичек. Наверное, испортил один из четырех учебников, которые я носила с собой.
«Вытряхни вещи из сумки», – четко пронеслось в голове, и все полетело на землю: ключи, книги, тетради, косметичка, и… какой-то странный предмет, напоминавший большую авторучку с выпуклой кнопкой сбоку. «Жми, быстрее», – зазвучал знакомый голос, и я нажала на кнопку.
В тот же миг я почувствовала, как в нескольких сантиметрах от меня замер в воздухе, буквально повис в пустоте, очередной нож. Я ошарашенно уставилась на него, не понимая, почему он остановился.
Оля словно испарилась, зато на ее месте стояла теперь маленькая девочка лет пяти в светлом шерстяном пальтишке и вязаной шапочке. Так мамы и бабушки одевают своих любимец, чтобы те хорошо выглядели.
– Давай, поиграем в классики, – неожиданно предложила мне девочка. Она уже начертила мелом на асфальте квадратики с цифрами и теперь приветливо смотрела на меня.
Ответить мне не дали. Сзади раздались гулкие шаги, и я увидела знакомое лицо. К нам с девочкой приближался тот самый Спектр, который назвался Вишневским.
Он на ходу выдернул нож из воздуха и положил в карман, затем подошел к девочке и сказал:
– Пойдем, Оля, тебя уже мама ищет.
Я зачарованно наблюдала за происходящим.
– А можно я сниму шапочку? – капризно протянула малышка. – Жарко.
– Можно, – спокойно ответил Спектр.
Девочка резко дернула вниз свой теплый головной убор, и по ее плечам рассыпались мелкие белые кудряшки. Нежная бледная кожа, худощавая, в аккуратных очках… Только взгляд другой. У той, взрослой, Оли он был ненавидящим, а эта малышка смотрела на меня наивно и доверчиво.
«Мы даем ей еще один шанс, – пронеслось в голове, – в ее интересах этим воспользоваться и вырасти нормальным человеком, а не мстительным тщеславным призраком, который уверен, что сможет всех обхитрить».
– Спасибо, – неожиданно сказал Вишневский, или как там его звали. – На этот раз девочку воспитают по-другому. Ее действительно будут любить. У нее будет мать. Надеюсь, Оле больше не придет в голову убивать себя.
Я кивнула, хотя почти ничего не поняла. Скорее всего, Вишневский говорил не со мной, а с Лизой.
Мужчина взял за руку девочку, которая что-то напевала, и пошел к стоянке для автомобилей. Я молча смотрела им вслед, по-прежнему не решаясь пошевелиться. И только когда белое пальто девочки скрылось за деревьями, я наклонилась подобрать вещи. Удивительно, но черная замша сумки была целой, будто в нее и не вонзался нож. Я оглянулась и посмотрела на дерево. На нем тоже не было ни царапины. «Приснилось мне все это, что ли?»
Лиза из моей головы тоже исчезла. Сколько я ни пыталась услышать ее вновь, у меня ничего не выходило. Я собрала учебники и тетради, запихнула в сумку косметичку и пошарила по земле взглядом в поисках странного прибора с кнопкой. Конечно же, его нигде не было.
Я повесила сумку на плечо и двинулась к центральному входу в университет, куда уже стал подтягиваться народ. Студенты общались, громко здоровались, смеялись, и это торжество жизни показалось мне необычайно прекрасным. Я никогда так сильно не радовалась тому, что живу.
«Роберт, Лиза, Герберт, я очень люблю вас, где бы вы ни были!» От благодарности, которую я почувствовала к ним, у меня защипало в носу.
– А! Привет! – раздался сбоку знакомый голос.
– Привет, Антошка! – воскликнула я, раскрывая объятия.
Парень с удивлением уставился на меня.
– Дай обниму! – воскликнула я и кинулась на шею приятелю.
– Ты чего? – растерянно пробормотал он.
Я не могла объяснить.
– Долго к тебе привыкала, а теперь, когда ты уже свой, дико рада тебя видеть. Но если тебе это неприятно, могу больше не обнимать…
– Да нет, наоборот, – торопливо сказал приятель. – Обнимай сколько хочешь.
Мы еще немного постояли на улице и пошли на занятия. Первой парой была логика. Неутомимый профессор все еще пытался вбить в наши гуманитарные головы хоть какие-то основы математики, но его доводы всякий раз натыкались на наше непонимание. Я внимательно слушала преподавателя и пыталась мыслить логически.
«Итак, меня совсем недавно хотели убить. Это поручили Спектру. Вишневский сказал, что Оля убила себя, – значит, они не люди. В их обязанности входит наблюдать за происходящим. Они же занимаются и другими щекотливыми делами.
Им велели аккуратно прикончить меня, чтобы потом превратить в Ясную. Думаю, что с Робертом работала та же команда. Значит, агрессивный паренек Слава, который ударил ножом Артема Николаева, и следователь Черепанов, предложивший мне посмотреть пропитанные ядом фотографии, тоже были Спектрами. Оля не хотела, чтобы я воскресла после того, как она убьет меня. Неужели ее лютая ненависть была вызвана лишь тем, что я нужна Ясным?
Она, Оля, очень хотела бы очутиться на моем месте, но, наверное, не подходила по некоторым параметрам. А точнее, Ясные не принимали участия в ее зачатии. Это я понимала хорошо, потому что уже научилась распознавать своих и чужих.
Псевдо-Вишневский через меня поблагодарил всех Ясных за то, что Оле дали второй шанс. Он сказал, что на этот раз ей подобрали любящую семью. У нее появилась мать. То есть Спектры решили, что Оля стала завистливой и злой, потому что росла в неприветливой среде. Скорее всего, ей не хватало матери…» Я даже немного устыдилась того, что у меня-то всегда была рядом мама – любящая и заботливая. Она часто была строгой, не обнимала и не хвалила меня, но она была и постоянно думала обо мне!
