бессонными ночами и мечтавший сейчас только о двух вещах – теплом душе и мягкой кровати.
Вообще-то максимальная цена, за которую в это время суток можно было увезти местного жителя в этот отдаленный спальный микрорайон, была в два с половиной раза меньше. А если половину пути проехать на метро, то от Студенческой до Чемского вообще можно доехать за сотню. Но на метро нужно выходить на станции пересадки – Красном Проспекте, потом идти по длиннущему извивающемуся подземному тоннелю…
Чтобы 'поймать' частника, который отвезет на Чемской за двести или двести пятьдесят рублей, нужно протопать от вокзальной площади метров сто – здешние таксисты просто озверели до денег, цены 'ломят' несусветные. Пятьсот – это еще так, 'семечки'. Могут и за 'сто' отвезти. Только не рублей, а долларов. Случаи бывали, и немало… Особенно с женщинами. Словом, нужно было что-то сделать, чтобы уехать подешевле. А Серега так устал…
Он мельком глянул на желтую, всю в цифрах и шашечках, 'Волгу', открыл заднюю дверь, положил на сиденье черно-синюю спортивную 'командировочную' сумку, следом, практически засыпая на ходу, забрался сам.
– Куда едем? – Бодрый голос таксиста на секунду вернул его к реальности. Серега назвал адрес, откинулся на мягкий подголовник и почти сразу задремал, уверенный в том, что таксист разбудит его, как только они окажутся у подъезда дома, в котором Серега арендовал квартиру.
…По всему выходило, что чем-то твердым по голове звезданул ему таксист. Или его подручный. Но зачем? Ответ на этот вопрос никак не давался Быкову.
Ограбить? Пара тысяч 'деревянных', схороненная в 'лопатнике' – не слишком большая добыча, чтобы вот так, среди бела дня похищать человека. Таксист – не наркоман же, в конце концов. Это только они способны за дозу, во время 'ломки' даже убить человека.
Пока на ум Сереге приходила только одна подходящая версия – недвижимость.
'Благодаря' москвичам стоимость жилья в главном городе Сибири всего за год подскочила с пятисот до тысячи долларов за квадратный метр. Для жителей первопрестольной, это цены небольшие – все-таки в Москве, где проживает всего шесть или семь процентов населения страны, по неофициальным данным, 'крутится' до восьмидесяти процентов всех денег России. Но для сибиряков…
'Что же будут делать бандиты, когда выясниться, что дом оформлен на другое лицо?' – Думал Серега, размеренно прохаживаясь по тесному помещения из угла в угол, по диагонали. Четыре шага – в одну сторону, поворот, четыре шага – в другую… – Меня, скорее всего, 'прикокают' и закопают где-нибудь, на кладбище, в свежую могилку. Милиция ведь чаще всего работает по простому принципу: нет труппа – нет преступления. Значит, выход один – ни за что не говорить, что дом, по документам – не его.
Та-ак… А что тогда дальше? Дальше ему, скорее всего, предложат подписать какие-то бумаги, типа генеральной доверенности, или договор купли-продажи дома. Допустим, я подпишу эти документы…
Тогда я сразу становлюсь 'им' не нужен. Можно убивать. Потом, конечно, выяснится, что договор или доверенность – 'липа', поскольку дома-то у меня как бы и нет. Возьмутся за мать… Но мать, не смотря на возраст – кремень, она дом не отдаст даже под угрозой смерти.
В общем, как ни крути, выхода из этого подвала для меня нет. Убьют в любом случае!'. – От этой мысли стало немного не по себе – тошно и мерзко.
Умирать не хотелось.
'Но какой есть выход? Придумать какой-то 'ход', который даст возможность выбраться хотя бы на несколько минут из-под опеки похитителей, и постараться 'сделать ноги'? Как вариант, вполне допускается. Но что-то Серега ни разу не слышал о людях, сумевших убежать из-под бандитской стражи. Читать – да, читал, но вот видеть, разговаривать – не доводилось. 'Герои', сбежавшие от бандитов, делали это из домов, квартир, но не из намертво забаррикадированных подвалов. Нет… Этот вариант трудно выполним. Если только куда-то начнут перевозить, например, к 'своему' нотариусу. Тогда…
А что, если?…' – Пришедшая в голову мысль неприятным холодком прошла по спине, застряла где-то в середине груди, намертво сковав дыхание и почти полностью заморозив сердце. – 'А что, если не дожидаться пыток, избиений, издевательств? Все равно конец один – смерть…
…Серега едва не засмеялся вслух от мысли, пришедшей ему в голову. 'А ведь это тоже выход!' – подумал он. – 'В одном из рассказов Джека Лондона, с индейцами, кстати, связана необычная история. Один из европейцев – первопроходцев Америки, попал в плен к аборигенам американского континента, но смог избежать ужасных пыток. Он обманул индейского вождя, 'скормив' ему байку о собственной неуязвимости, которая появляется, если тело как следует помазать особым снадобьем. 'Снадобье', конечно, он изготовил, 'намылил' им шею. Вождь краснокожих махнул топором так, что одним ударом отсек голову хитрому поляку.
Так… Ну и чем я 'хуже' героя рассказа Джека Лондона? Все равно ведь убьют. Может, самому? Пока еще есть время и возможность?'
И все же поначалу мысль эта показалась очень абсурдной. Серега стал вспоминать свою жизнь, делая ей 'ревизию'…
Выходило, что хорошего и плохого в жизни было примерно поровну. Но в последние годы наметилась четкая тенденция: жизнь пошла по наклонной – вниз. Исчезла возможность заниматься любимой работой, по собственной упрямой глупости потерял семью… Что дальше?'
Бывают ситуации, когда суицид оправдывают почти все окружающие… Василий, родной дядя жены Быкова, узнав, что неизлечимо болен, и ему на через несколько дней ампутируют ноги, не захотел стать обузой для престарелой матери. Жил он один, супруга давно оставила его, дети практически выросли. Он выбрал веревку покрепче, ушел с ней в сарай…
Нашли его только через сутки или двое.
Но смерть Василия не принесла долгожданного 'счастья' его семье, для которой он так боялся стать обузой. Сильно сдала Маринина бабушка, Васин 'уход' ее подкосил окончательно. А всего через год его сыновья, прогревая отцовы 'Жигули', по неопытности – в закрытом гараже, отравились угарным газом.
'Но самоубийство – в подвале, перед лицом неминуемой смерти? Что это – слабодушие? Или оптимальный способ выхода из возникшей ситуации?' – над этими мыслями Быков думал еще часа полтора, но пока так и не пришел к какому-то решению.
…Подъезжая к Красноярску, Игорь Касюк еще раз набрал на мобильном телефоне номер Слемзона. Тщетно.
'Абонент временно недоступен!'. Игорь разочарованно бросил телефон на свободное правое сиденье, крутанул руль вправо, направляя машину по объездной дороге. Николай Александрович, изрядно уставший за прошедшие дни, и ночью тоже как следует не отдохнувший, перебрался на заднее сиденье и старался задремать. Он заметил движение руки Касюка, поинтересовался:
– Что-то не так?
– Да, вот, до одного красноярского товарища дозвониться никак не могу. Обещал позвонить, когда будем проезжать мимо…
– И что, срочное дело?
– В общем-то, да!
– Может, твой телефон неисправен? Или слабоват? Мощности не хватает? – Предположил
