– Да, был такой пассажир! – Сказала она. – Ехал один. При нем была спортивная сумка.
– Он что-нибудь пил?
– Только чай!
– А вышел он точно в Новосибирске, вы точно помните? Может, он раньше сошел, или проехал дальше? – Только через секунду Касюк понял, что сморозил глупость – станция-то была конечной!
– Как выходил он, я не помню – народу в Новосибирске выходит всегда много, за всеми не уследишь. Мог, конечно, и раньше сойти. В Мошково, например, или на станции Новосибирск – Восточный.
'Стоп! – Мысленно сказал себе Касюк. – А я ведь видел, кажется, в Серегиной телефонной книжке телефон с кодом районного поселка Мошково. Надо будет посмотреть…
Ну, Быков! Если ты, действительно, сейчас там, я с тебя ящик пива точно стрясу!'
Игорь поблагодарил девушек, он презентовал по плитке шоколада с орехами. На большее у него не было ни средств, ни времени.
…Он походил вокруг вокзала, пытаясь понять, каким маршрутом мог бы пойти Серега, если он сошел с поезда именно на Главном, а не где-нибудь в Мошково.
'Девушки не сказали, на какой именно путь тогда поставили их поезд. Предположим, – думал Касюк, – на первый. Тогда Быков прошел бы через вокзал, поднялся наверх, свернул направо, к метро… Так… Допустим, путь был второй, или третий… Тогда он наверняка пошел бы на переходной мост. Я знаю Серегу, он ни за что не стал бы толкаться в толпе пассажиров, среди огромных и тяжелых сумок, в подземном тоннеле, ведущем в вокзал.
Он наверняка пошел бы вот сюда, на мост'. – Игорь, пользуясь тем, что ближайшие к вокзалу железнодорожные пути свободны, быстро прыгая через рельсы, добрался до второй платформы. Он легко поднялся на переходной мост, послушал, как гулко отражается от стальных вагонов эхо переговоров железнодорожных служб, объявлений диспетчера.
'Вправо Быков бы точно не пошел. – Думал Касюк. – От областного ГАИ на Чемской без пересадки не уехать. Наверняка он свернул налево'. – Касюк прошел по переходному мосту, дошел до пригородных касс. Неожиданно сзади нахлынула толпа дачников – пришел электропоезд. Мужчины, женщины, среди которых немало пожилых, несли в руках ведра с ягодой, грибами… Прошел дед со складными самодельными удочками. От него остро и вкусно запахло свежей рыбой…
Игорь посторонился, дождался, когда схлынет основной поток дачников. Через несколько минут он вновь вернулся к пригородным кассам, прошел дальше, к лестнице. Прямо от нее – вход в метро, вправо – стоянка такси.
'На чем же поехал Серега?' – задумался Касюк. – 'Если он выходил через вокзал, то обязательно прошел бы через этот 'пятачок'. Если прошел через переходной мост, то тоже все равно не миновал бы этого кусочка площади Гарина – Михайловского.
Так… С местом определились. Если Быков вышел в Новосибирске, то он обязательно прошел бы здесь. 'Осталось' только найти того, кто мог бы его видеть здесь. Видеть и запомнить'.
Касюк понимал, что задача эта практически невыполнимая. За день через вокзал проходят тысячи человек. Неужели кого-то можно запомнить в таком человеческом море? И все же… А вдруг? Вдруг Серега здесь кого-то обматерил? Или устроил драку?' – Игорь улыбнулся, представив, как Быков устраивает потасовку: за два десятка лет он не видел ни разу, чтобы его друг с кем-то подрался.
Касюк вернулся на переходной мостик, еще раз внимательно огляделся. В самом низу, у ворот на парковку, он заметил стайку молодых людей в спортивной одежде. У них не было ни багажа, ни и даже сумок – обычных предметов для тех, кто собирается куда-то ехать на поезде. Они явно никуда не собирались ехать. Но, вместе с тем, по их уставшим, ленивым движениям, легко можно было понять, что эти молодые люди здесь давно. Что делают здесь эти парни с ярко выраженной спортивной подготовкой, Игорь, конечно, знал.
'Братва!' – с первого взгляда определил он 'национальную' принадлежность спортивных молодых людей.
Средства массовой информации, подконтрольные теперь чиновничеству, давно потрубили о том, что организованная преступность в Новосибирске почти полностью побеждена, бандиты-де, 'нарубив бабок', переквалифицировались в мирных предпринимателей, стали 'белыми и пушистыми'…
Касюк знал, что это не совсем так. Да, действительно, по мнению криминалитета, Новосибирск – 'красный город', то есть примерно половина власти принадлежит внутренним органам и властным чиновничьим структурам. Правда и то, что некоторая часть криминалитета, 'подняв' стартовый капитал, ушла в 'серый' бизнес, завладела казино, банями, магазинами, кинотеатрами, заводами, открыла свои фирмы… Отмыла деньги, полученные рэкетом, грабежами, убийствами… Некоторая, но не вся. Весь город, огромный двухмиллионный мегаполис поделен между криминальными группировками, словно свадебный торт. Каждая улица, каждый участок дороги, каждое здание имеют в городе своего криминального 'смотрящего'. За 'боюсь' отстегивают 'бабки'. Больше всех 'дани' платит, конечно, 'спекуль' – тот, кто занимается торговлей.
Все 'хлебные' места, то есть те торговые точки, где присутствует 'черный нал', преступными сообществами поделены на 'ломти' отдельно. Нет одного 'хозяина' у Центрального или Ленинского рынка, интересы большинства крупных криминальных группировок представлены и на Октябрьском рынке.
Несколько миллиардов долларов 'дани' в год бандиты собирают только с самого большого за Уралом контейнерного рынка – Гусинобродского. Попытки навести государственный порядок в этом 'государстве в государстве' для властей закончились практически ничем. За два года в Новосибирске убили двух заместителей мэра города, отвечавших именно за этот сектор работы – с рынком Гусинобродский.
Деньги под контролем 'братвы' – гигантские. Два фактора – большое количество 'штыков', то есть 'братков', способных взять в руки оружие, и мощные финансовые ресурсы позволяют организованным преступным сообществам решать вопросы самого высокого уровня, 'пиарить' в средствах массовой информации своих лидеров, 'садить' в депутатские кресла своих представителей и защитников их интересов. Но 'всеядные' бандиты не брезгуют и 'мелочевкой' – 'двадцаткой' с бабушки, полтинником – с таксиста.
В большом городе все, прямо или косвенно, хотят они этого или нет, но платят 'дань' бандитам. 'Дань' эта – в цене одежды, покупаемой на рынке или в магазине; она – в стоимости хлеба и бензина, могильной плиты, в стоимости автомобиля, в цене детской коляски или детского питания. Она – во всем, к чему прикоснулись руки человека. Даже стакан семечек, проданный бабушкой на углу магазина для того, чтобы просто не умереть с голоду, тоже включает в себя 'откат' 'братве'.
Все это Касюк знал очень хорошо. Иллюзий по поводу того, что 'моя милиция меня бережет' он не строил уже давно. 'Моя милиция' берегла в основном себя, любимую. Дежурные по райотделам, спрятавшиеся от 'граждан' за толстыми пуленепробиваемыми стеклами, любимая милицейская фразочка, что 'мы же не можем приставить к каждому гражданину по милиционеру' очень точно говорят, кто на самом деле в городе хозяин. Да, милиция начнет искать преступника, когда обнаружит тело, или поступит заявление о краже. То есть в основном она борется с низовой, бытовой преступностью. Серьезный, организованный криминалитет в Новосибирске ей не ' по зубам'. Нет законодательной базы, очень трудно доказать руководство преступным сообществам.
