— Чего нас сюда понесло? — с досадой спросил я.
— Мне хотелось показать тебе часы.
— Самое время для экскурсий...
Валерка подошел ко мне вплотную, грустный, но решительный.
— Не сердись, — сказал он. — Я втянул тебя в опасные дела. Но сейчас ты можешь уйти.
— Куда? — растерянно спросил я.
— Вернуться к себе.
— Как?
— Сейчас это просто. В несколько секунд. Я объясню.
— А ты? Ты можешь уйти со мной?
— Так давай!
— А Василек?
О черт же возьми! Как я не подумал!
— Тогда о чем ты говоришь, — тихо сказал я. — Как я без вас?
— Но будет кровь...
Я вдруг понял, что сейчас разревусь, как ревут мальчишки от нестерпимой боли. И чтобы этого не случилось, я заговорил шепотом:
— Зачем ты так? Разве я вас бросал? Разве я когда-нибудь трусил? Я всегда... с вами... а ты...
Он почуял мои слезы. Очень растерялся и смутился. Он сунул шпагу под мышку и взял меня за локти горячими пальцами.
— Извини. Ну, пожалуйста... Просто я должен был это сказать, на всякий случай.
— Братик никогда бы так не сказал. Он умнее тебя, — буркнул я.
— Конечно, — согласился Валерка искренне и торопливо.
Я улыбнулся.
Он тоже.
— Ладно, — сказал я. — Как-нибудь отмахаемся.
Гвардейцы неподвижно, как идолы, стояли среди деревьев. Но в этой неподвижности была нахальная уверенность.
— Послушай, а как я мог уйти? — спросил я. — Ты не подумай... Просто интересно.
Валерка кивнул.
— Это самый легкий переход. В ночь большого полнолуния в океане очень сильный прилив. Океан всей тяжестью бросается на берега — и такой толчок... Ну, я не могу точно рассказать. Мне это объяснял наш Звездный Мастер, но я до конца еще не понял. В общем, планета чуть-чуть вздрагивает и еле заметно сбивается с орбиты. И в пустоте сбивается, и во времени. И наше пространство на миг словно сталкивается с другими пространствами... Видишь лунные лучи?
Я пригляделся и впервые различил в лунном воздухе серебристые, тонкие, как фольга, полосы. Некоторые из них чуть заметно дрожали.
— Надо встать в поток дрожащих лучей и ждать удара, — сказал Валерка.
Раздался перезвон. Негромкий, но очень настойчивый. Сразу стало ясно, что его слышно во всем Городе. Медные рычаги и зубчатые колеса пришли в движение, цилиндр перевернулся пустым шаром вниз. В этот шар ударила искрящаяся струйка. На миг пришло ко мне ясное ощущение, что я лежу на дощатом плотике, и жду Володьку. Но тут же оно исчезло. Видимо, я не стоял в пучке дрожащих лучей.
— В такие ночи самый большой прилив, — сказал Валерка.
— У нас такие дела называются научной фантастикой, — сказал я.
Валерка улыбнулся, но тут же нахмурился и совсем другим голосом произнес:
— Фантастика будет, если пробьемся к дому. А пробиться надо, Василек ждет.
Мы пробились. Заранее договорившись, мы взяли наизготовку шпаги и пошли прямо на гвардейцев. Те, кто оказался позади, широкой дугой двинулись за нами.
— А мы прошли двадцать шагов и, развернувшись, бросились на преследователей. Ух, как бросились! Встречный воздух ударил меня по лицу и по ногам, словно лохматым полотенцем! Башни, казалось, падают навстречу!
Круг, в который нас замыкали гвардейцы, был широким. Враги не могли броситься на нас все сразу. К тому же те, кто оказались перед нами, стояли теперь на площади. Обычай запрещал им здесь драться.
Валерка на бегу сбил бородатого вояку. Я вытянул клинком по чьей-то медной кирасе, и рапира долго звенела, как камертон. Мы прыгнули в тень деревьев, потом промчались сквозь хрупкие кусты, проскочили две галереи и разрушенную лестницу, перелезли через кирпичную изгородь. Остановились мы на заросшем пустыре, где валялся вверх лапами каменный зверь, сбитый с постамента. У него была добродушная морда и поломанные перепончатые крылья. Я сел на мраморное брюхо зверя и отдышался
Рубашка на плече была порвана. Болел ушибленный локоть. К тому же на краю пустыря я влетел в крапиву, а она, подлая, в здешнем сказочном лунном мире жалилась в точности как у нас дома.
Я сказал об этом Валерке. Он весело заметил, что если это самая большая неприятность, то жить можно. И добавил:
— Зато мы почти пришли.
12
Их дом прилепился к развалинам громадного здания, похожего на храм. В светлом небе чернели разрушенные арки и обломки колонн, а домик прятался в тени. Он был сложен из камней, взятых здесь же, на развалинах, и почти сливался со стеной храма. Только два полукруглых окошка светились, как два больших глаза.
'Небогато для Светлого Рыцаря и Спасителя Города', — подумал я.
Валерка особым образом постучал в сбитую из грубых досок дверь: раз, три раза, потом еще три...
Что-то лязгнуло, дверь, помедлив, со стоном отошла внутрь. Я увидел Братика. Он стоял у порога и держал в опущенной руке тяжелый взведенный самострел.
С мягким упреком Братик взглянул на Валерку.
— Что вы так долго? Я жду, жду...
Валерка обнял его за плечи, и мы молча вошли в дом.
В глиняных плошках горело у стен яркое пламя.
Валерка взял у Братика его оружие, вынул из желоба железную стрелу с шариком вместо острия, нажал на спуск. Тетива сорвалась с тяжелым звоном, гул заполнил комнату.
Я попросил у Валерки самострел. Это был окованный медью приклад со стальным луком, зубчатым колесом и рычагом для взвода. Крученная из жил тетива толщиной была с мой мизинец.
— Как ты заряжаешь эту штуку? — спросил я у Братика.
Он в это время запирал дверь на звякающие засовы.
Оглянулся и, смутившись отчего-то, объяснил:
— Мы каждый самострел впятером натягиваем, а потом уже берем себе.
Затем он поманил Валерку, поднялся на цыпочки и что-то зашептал ему на ухо.
Валерка рассмеялся:
— Он стесняется. Говорит, что не знает, чем кормить гостя... Это не гость, Василек.
— У... — тихонько сказал Братик и слегка толкнул Валерку в бок. Потом с лукавинкой глянул на меня и убежал за серую дерюжную занавеску. Сначала он притащил и бухнул на стол чугунный горшок — по стенкам посудины стекали капли молока. После этого принес громадный поджаристый каравай. Прижимая хлеб к майке, Братик широким Валеркиным ножом стал отрезать большие ломти. Ух как я захотел есть!
