перемещалась к кораблю. Несколько матросов заметили ее и начали что-то кричать Исааку. Энинву не могла понять большую часть тех слов, которые они выкрикивали, но было ясно одно: они хотели съесть эту рыбу. Исаак жестом показал, что он дарит ее Энинву, хотя рыба все еще продолжала висеть над водой. Энинву оглянулась вокруг, посмотрела на кричащих матросов, усмехнулась. Она жестом показала, чтобы Исаак опустил рыбу на палубу.
И тогда Исаак бросил рыбу к ее ногам.
В эту ночь всем досталась вкусная еда. Энинву ела больше всех, потому что для нее мясо этой рыбы давало сведения обо всем, что ей хотелось знать о внутреннем устройстве этих существ. Ей нужно было это знать, чтобы преобразиться в рыбу и жить так, как это делают они. Даже маленький кусочек сырой рыбы говорил ей гораздо больше, чем она могла выразить словами. Содержимое каждой малой частицы этого существа сообщало ей тысячи подробностей о его структуре. Этой ночью в их каюте Доро застал ее за попыткой превратить свою руку в плавник.
— Что ты делаешь! — с удивлением воскликнул он.
Она рассмеялась, как ребенок, и поднялась навстречу ему, а рука тут же вновь приобрела человеческую форму.
— Завтра, — сказала она, — ты должен сказать Исааку, как именно он сможет мне помочь, и я отправлюсь поплавать с рыбами. Я сама буду рыбой! Теперь я могу это сделать! Я так давно хотела этого.
— Почему ты уверена, что сможешь это сделать? — Его любопытство всегда сопровождалось скептической реакцией.
Она рассказала ему о том, что ей удалось узнать из съеденных ею кусочков рыбы. — Все, что я узнала, было столь же ясным, как и записи в твоих книгах, — сказала она. А про себя подумала при этом, что полученная ею из тела рыбы информация гораздо сложнее той, что содержится в книгах, которые он мог бы предложить ей для чтения. Но книги в данном случае были лишь примером. Она хотела пояснить смысл экспериментов, которые проводила над собой.
— Иногда ты можешь неправильно понимать свои книги, — сказала она. — Ведь их написали другие люди, а они могут лгать или ошибаться. Только тело рыбы может мне точно сказать, что оно представляет собой на самом деле. И ничего другого оно представлять не может.
— Да, но как ты можешь читать все это? — спросил он.
— Их читает мое тело, и оно читает все, что там есть. А знаешь ли ты, например, что эта рыба дышит воздухом — так же, как и мы? Я сначала думала, что она дышит водой, как те рыбы, которых мы ловили и сушили дома.
— Это дельфин, — пробормотал Доро.
— Но он больше похож на животных, обитающих на суше, чем на рыб. Изнутри он очень их напоминает. Поэтому изменения, которые мне придется проделать, будут не такими сложными, как мне казалось раньше.
— Так значит, ты должна съесть леопарда, чтобы научиться превращаться в него?
Она покачала головой.
— Нет, я могу и так видеть, что именно представляет собой леопард. Я могу преобразить себя в то, что мне уже известно. Хотя, разумеется, я была не совсем настоящим леопардом до тех пор, пока я не убила одного и не съела кусочек. Первое время я была лишь женщиной, только притворяющейся, что она леопард — словно глина, из которой вылеплена форма леопарда. Зато теперь, когда я изменяюсь, я становлюсь настоящим леопардом.
— И вот сейчас ты будешь дельфином. — Он внимательно посмотрел на нее. — Ты даже не можешь знать, какую большую ценность ты для меня представляешь. Должен ли я разрешить тебе это?
Его слова заставили ее вздрогнуть. Ей не приходило в голову, что он может не одобрить ее намерений.
— Но ведь это абсолютно безопасно, — сказала она.
— На самом деле это очень опасное занятие. Что ты знаешь о море?
— Ничего. Но завтра я начну изучать его. Пусть Исаак наблюдает за мной. Я буду оставаться близко от поверхности. И если он заметит, что мне угрожает опасность, он сможет вытащить меня из воды и перенести на палубу.
— Почему ты хочешь сделать это?
Она придумывала причину, которую смогла бы хорошо выразить словами. Причину иную, нежели преломленное чувство тоски и одиночества, возникшее при виде дельфинов, резвящихся в воде. Похожее чувство раньше возникало у нее в те дни, когда она из своего дома подолгу следила за полетами орлов. Это длилось до тех пор, пока она не перестала быть просто наблюдателем. Она убила орла, съела его, и научилась летать, как не мог даже мечтать ни один человек в мире. Она улетала далеко от города, оставляя свои дела и своих родственников. Но через некоторое время она возвращалась назад, к своим людям. А куда еще могла она отправиться? Потом, когда дела племени налаживались, а она утомлялась от многочисленных забот, она могла вновь улететь. Она умела летать, но при этом подвергала себя опасности. Мужчины охотились за ней, и однажды чуть не убили ее. Она была самым красивым и большим орлом. Но страх никогда не мог оторвать ее от неба. Так же, как теперь он не сможет удержать ее от воды.
— Потому что я хочу этого, — сказала она Доро. — Я сделаю это и без Исаака, если ты не разрешишь ему помогать мне.
Доро покачал головой.
— Ты точно так же поступала и с другими мужьями — заявляла им, что будешь делать то, чего они тебе не разрешали?
— Да, — сказала она очень серьезно, и с облегчением вздохнула, когда он рассмеялся. Лучше удивить его хоть чем-нибудь, чем заставить разгневаться.
На следующий день она стояла около поручней, наблюдая, как Доро и Исаак спорили о чем-то по-английски. Именно Исаак проявлял упорство в этом споре. Доро лишь произнес сказал несколько слов, а потом повторил их более отчетливо. Энинву смогла понять только одно слово из сказанного. Это было слово «шарк», которое часто повторял и Исаак. Но он прекратил спор, увидев, как мало внимания обращает Доро на его слова. В этот момент Доро повернулся к ней.
— Исаак боится за тебя, — сказал он.
— Но он будет помогать?
— Да, хотя я и сказал ему, что он может этого не делать.
— А я думала, что ты попросишь за меня!
— В данном случае я выступаю только как переводчик.
Его отношение поставило ее в тупик. Он не был зол, не был раздражен. Он отнюдь не выглядел озабоченным ее затеей, как был озабочен Исаак, хотя раньше он говорил, что она представляет для него большую ценность.
— Что такое «шарк»? — спросила она.
— Рыба, — ответил Доро. — Большая любительница поесть, убийца, почти столь же смертоносная, как твой леопард на земле.
— Ты не говорил мне, что в море может быть нечто подобное.
Он взглянул на воду.
— Там, внизу, столь же опасно, как и в твоих лесах, — сказал он ей. — У тебя нет
