Глава одиннадцатая
Подсказка обретает смысл
Брэнда первой высунула голову из укрытия.
— Ты еще успеешь, — Джордж отодвинул сестру, вылезая обратно на площадку.
В подземелье догорал разведенный Котом костер, рядом стояла шкатулка. Но сами Кот и Августина как сквозь землю провалились.
— Не знаю, как быть теперь, — сказал Джордж.
— И я не знаю, — признался Питер. — Оставь ты эту ерунду, Брэнда.
Брэнда перебирала на полу содержимое хлопушек.
— Это не ерунда, здесь есть фонарики, — ответила она, и мальчишкам стало стыдно: маленькая девочка лучше них понимала, что нельзя падать духом.
— Предлагаю съесть сосиски, — сказал Джордж, укладывая приготовленную Котом палочку на уголья.
— А они не для кошек, случайно? — поинтересовался Питер.
Сосиски выглядели аппетитно, с кусочками лука-порея, и были похожи на те, которые продаются в супермаркетах.
Питер проглотил последнюю и вдруг выпучил глаза:
— Джордж, у тебя на голове…
— Что? — Джордж замер от ужаса. Неужели у него от этих сосисок выросли мохнатые уши, как у толстого мага? Он испуганно провел рукой по волосам.
— Ха-ха-ха, — залились Питер и Брэнда. — Поверил!
— Питер, ты только не пугайся, что это у тебя сзади появилось? — серьезно спросил Джордж.
Питер все еще смеялся, но глаза его беспокойно забегали.
— Бедненький… — всплеснула руками Брэнда.
Теперь Питер по-настоящему занервничал и торопливо ощупал себя, ожидая обнаружить пушистый кошачий хвост.
— Во-первых, неостроумно, во-вторых, совершенно дурацкий хохот, — отчитал он Скидморов тоном человека, который в жизни никого не разыгрывал. — Ладно, давайте играть!
Питер достал из шкатулки открытку про леденцы и прочитал каракули на обороте:
— Ничего не понимаю, — он расстроенно стукнул крышкой.
— Эй, поосторожнее с ценными вещами! — Джордж испугался за фарфорового человечка. Ему вдобавок не понравилось, что Питер обращается со шкатулкой, как с собственной. Ведь это не он ее украл.
— Дай сюда! — он вырвал открытку из рук друга и продолжил, успокаиваясь.
— Первую половину, допустим, легко разгадать. — Чужой тайник с зерном — это мешочки и всякое барахло в кладовке у фрау Кемпке. Я раскидал его и нашел дверь в подземелье. Только про мышиное метро непонятно…
— Все очень даже понятно, — сказала ему сестра. — Мыши в вагончиках ездят.
— А Кот у них проездные билеты проверяет, — прыснул Питер. Ему уже не было страшно. Куда его товарищ Джордж — туда и он за компанию. Он так всегда и раньше поступал, особенно не раздумывая.
— Пит, ты с сокровищем что будешь делать? — спросил Джордж.
— Продам.
— А деньги куда денешь?
— Шар воздушный построю.
Джордж удивленно посмотрел на друга, потому что сам так подробно пока не мечтал. Почему-то он не подготовил себя к огромному богатству. Может, скупить коллекции всех палеонтологических музеев мира, а на оставшиеся деньги подарить отцу яхту? Мальчик представил, что подведет отца к стоянке, покажет ему красавицу с полированными коричневыми бортами: «Осталось имя ей придумать». «Спасибо, сын», — руки отца задрожат от волнения. Пусть видит, что Джордж не только попрошайничать умеет. Или купить огромный особняк, как у тети Мэри? Но, честно говоря, Джорджу было хорошо и на Кленовой улице.
— Брэнда, а ты что сделаешь с сокровищем?
Сестренка задумалась, словно от ее слов что-нибудь могло измениться прямо сию минуту:
— Не знаю, я еще маленькая. Не хочу я никаких сокровищ. Я к маме и папе хочу.
Дети помолчали у костра. Мальчишки уже поняли, что больше колебаться в своем выборе — сбежать ли от приключений — не имело никакого смысла. Игра со странным и вроде бы совсем неживым человечком началась.
Потом каждый подумал о родном доме. То, что вчера еще казалось обыденным, стало дорогим воспоминанием: даже пасмурные утра, когда не хотелось вставать в школу, даже перепалки с родными — из-за неубранной комнаты или по поводу того, какую телевизионную программу смотреть.
Джордж открыл для себя: чтобы понять, насколько ты был счастлив, достаточно представить — все это происходило последний раз и никогда в жизни не повторится. И эти дорогие лица, которые казалось, будут с тобой вечно, ты больше не увидишь…
В остатках костра еще играл жар. Он перебегал от уголька к угольку, прорывался из — под пепла язычком пламени. Но света затухавший костер давал совсем немного. Переносной фонарь тоже едва горел — масло в нем кончалось, он выдавал прощальные переливы розового с голубым, которые бледнели на глазах. Темнота становилась гуще.
Джордж наблюдал за этим поединком большой тени со слабеющим светом, гадая, что случится дальше. Потихоньку темнота забралась внутрь него, свернулась в животе колючим клубком. Он просвистел одну веселую мелодию, другую, но это не помогло — страх не уходил.
— Чего мы тут расселись, пошли, — Питер поднял остывший уголек и написал на стене:
Он не осознавал, что его имя оказалось как раз под повешенным человечком, которого нарисовал Кот. Но Джордж это заметил, и от нехорошего предчувствия по его плечам пробежали мурашки.
Они взяли шкатулку, фонарики и двинулись по незнакомому коридору. Чтобы не забыть обратную дорогу, Брэнда бросала за собой обрывки разноцветного серпантина.
После очередного поворота дети увидели нишу со сложенными в ней сухарями, грязными кусочками сахара, свечными огарками, окаменелыми кусками сыра и большим рваным мешком. Неожиданно мешок пошевелился, оказавшись одним из разбойников. От его одежды остались одни клочья, а от былой наглости — совсем ничего. Он вскочил, дрожа от ужаса:
