Они положили тело в яму, сняв с него пластик.
— Хотите, чтобы я проверил карманы? — спросил Нейт.
Квин посмотрел на тело.
— Нет, я сам.
Он наклонился и рукой в перчатке проверил карманы мертвеца. Ни бумажника. Ни денег. Ни чеков или клочков бумаги, которые могли бы что-то подсказать. Только фотография, сложенная и потрепанная, — она была спрятана под воротником мертвого друга Квина. Он едва не пропустил ее, потому что карточка стала мягкой, как ткань. Однако лицо на ней было вполне различимо. Лицо женщины.
Внизу, у самого края, красное пятно. Кровь. Видимо, в какой-то момент Маркофф достал фотографию, чтобы еще раз взглянуть на нее. Вряд ли он что-нибудь рассмотрел в темноте.
— Дерьмо, — пробормотал себе под нос Квин.
Пару мгновений он рассматривал фотографию, затем расстегнул молнию комбинезона и убрал карточку в карман рубашки.
Нейт облил тело большей частью оставшегося горючего и достал коробок спичек. Он уже собрался зажечь одну из них, когда Квин протянул руку и остановил его.
— Дай-ка я.
Нейт удивленно взглянул на наставника, кивнул и протянул ему коробок.
Квин достал спичку, но не стал ее зажигать. Он посмотрел на лежавшее в яме тело своего друга. У него возникло ощущение, что он должен что-то сказать — хоть что-то, — но не находил подходящих слов. Затем, чиркнув спичкой, он проговорил, сам не зная почему:
— Прости.
Они сожгли и похоронили тело, сняли комбинезоны и перчатки и вместе с пластиковой пленкой положили их в ямку, выкопанную в тридцати футах в стороне. Вылили туда остатки бензина и подожгли. Теперь оставалось только оставить где-нибудь грузовик, чтобы его забрали люди Албины.
— Кто эта женщина? — спросил Нейт, когда они ехали к грузовику.
— Что? — спросил Квин, погрузившийся в размышления.
— Фотография. Вы знаете эту женщину?
Нейт показал на снимок, найденный в воротнике Маркоффа, — Квин зажал его между большим и указательным пальцами. Квин удивленно посмотрел на него, потому что не помнил, как достал фотографию из кармана.
Женщина на снимке улыбалась в камеру, а ветер раздувал ее светло-каштановые волосы. На ее плече, около шеи, лежала чья-то рука: интимный жест, возможный только для близкого человека. Рука Маркоффа. Его не было видно на фотографии, но чуть в стороне, справа, высился отель «Дель Коронадо» в Сан-Диего.
Суббота, сразу после ланча. Примерно год назад.
Женщину зовут Дженни Фуэнтес.
А фотографию сделал Квин.
Глава 03
Квин стоял в душе, расставив руки в стороны и уперев ладони о стену. Он не шевелился тридцать минут. Вода стекала по его голове, плечам и телу на плиточный пол. Он надеялся, что это поможет ему прийти в себя и вырваться из водоворота времени, куда он медленно соскальзывал.
Примерно в час ночи он сдался, осознав, что гнев и вопросы никуда не уйдут. Он медленно вытерся, словно у него болели все мышцы после целого дня тяжелого труда. Однако то, что они с Нейтом сделали, не потребовало особого напряжения — он легко справлялся и с более тяжелой работой. Его профессия требовала хорошей физической формы, как у бегуна на длинные дистанции, готового в любой момент пробежать марафон.
Его вывел из равновесия даже не вид тела, горящего в неглубокой могиле, а воспоминания о живом Маркоффе. Тот всегда улыбался, всегда был рад рассмеяться хорошей шутке; он принадлежал к их тайному миру и стал для Квина настоящим другом.
— Тебе нужно расслабиться, — поддразнивал его Маркофф. — Научись радоваться жизни!
— А что я, по-твоему, делаю? — спросил тогда Квин.
Это было на Багамах. Они лежали на шезлонгах у бассейна в отеле.
— То же, что и всегда, — ответил Маркофф.
— И что же?
— Это не похоже на расслабление.
— Не понимаю, о чем ты. Я радуюсь жизни двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Так что отвали.
Квин сделал глоток рома с кока-колой и откинулся на спинку шезлонга.
Его друг рассмеялся.
— Это не похоже на расслабление. Ты же терпишь все это. А терпения у тебя больше, чем у кого-либо из моих знакомых.
— Какая разница, — отмахнулся Квин.
— Есть разница. Когда ты расслаблен, тебе все равно. А терпение — это ожидание чего-то.
— Хорошо, — не стал спорить Квин. — Все зависит от точки зрения.
Они немного помолчали.
— Позволь мне кое о чем спросить, — сказал Маркофф.
— Валяй.
— Справа от меня две девушки. Что на них надето?
Квин собрался повернуть голову.
— Не смотри, — сказал Маркофф.
— Ладно. Обе в бикини. Блондинка в небесно-голубом, а ее подруга — в черном. И что?
— Хорошо. А парень в баре у нас за спиной?
— Тот, что постарше, или подросток?
— Вот, ты только что доказал, что я прав, — ответил Маркофф.
— Что?
— Ты всегда начеку, ты ждешь, наблюдаешь. Нет, чтобы расслабиться. Ты ждешь, когда что-нибудь случится.
И он был совершенно прав, хотя Квин не хотел в этом признаваться. Человек не может расслабиться, если он постоянно чего-то ждет. А для Квина такое ожидание было нормальным состоянием.
Самое забавное заключалось в том, что Маркофф, будучи оперативным сотрудником разведки, прекрасно знал это напряжение. Но он каким-то непостижимым образом умел выключать это состояние, переходя от ожидания к расслабленности. Квин хотел бы обладать этим качеством.
Больше Маркоффу не придется ничего ждать.
Эта мысль заставила Квина снова вспомнить тело, которое они оставили в пустыне. Нужно было бы похоронить друга по всем правилам, может быть, отвезти домой. Не в округ
