Фронтовичка

Матвей (девчонке). Шура, может, в чайную?

Александра. Марию Петровну зови, всех-то зачем?

Галина (Марии). А кто эта Шура? Знаешь ее?

Мария. Впервые вижу.

Матвей (суетится, мнет деньги). Мама! Маша! Пойдемте в чайную? Пойдемте? Я угощаю…

Нина Васильевна. Да что же это? Как это, сынок, я не пойму…

Мария (Матвею). Рука не болит?

Матвей. Надо всем пойти в чайную… Пойдемте скорее…

Галина. Куда скорее? Куда скорее-то? Ты объясни ей сначала, чё это за девица на твоем чемодане сидит?

Матвей. Не ваше дело, Галина Сергеевна!

Александра. Это мой чемодан!

Нина Васильевна. А сама-то ты чья?

Марк Анатольевич. Действительно, интересно.

Александра. В моей родословной можете не сомневаться. Я дочь Владимира Панарина, капитана…

Галина (перебивает ее). Матвей, ты ничего объяснить не хочешь?

Нина Васильевна. Матвей, сынок? Он дома все объяснит! Галя, дома объяснит!..

Александра. Чё объяснять — и так все понятно!

Галина. Ну-ка — завалила, пока старшие разговаривают!

Марк Анатольевич. Галина! Смени тон!

Галина. По-твоему, все в порядке, что ли?

Ленка. Он Марии Петровны жених!

Матвей. Галина Сергеевна, я заставлю вас извиниться!

Галина. А я тебя повеситься, щенок, заставлю! Ты чё с Машкой делаешь?

Матвей. Галина Сергеевна, тебя в штрафбат надо определить!

Галина. Я тебя, паскуда, в Казахстан на рудники определю!

Александра. Пойду курить.

Матвей. Попробуй только.

Галина. Нервы сдали?

Матвей. Мария… Я привез твой граммофон — вон он. И пластинки твои… И еще другие разные пластинки… Послушаешь.

Мария. Спасибо. А что, Костяну слушать надоело?

Матвей. Он умер. На следующий день, как ты уехала…

Мария. А с ней ты на какой день снюхался?

Матвей. Что ты сказала?

Галина. Давай, гноби его, Машка, гноби! Дави гниду!

Марк Анатольевич. Галя! Пойдем отсюда! Не вмешивайся.

Галина. Ага! Щас! Сам иди, если тебе все в порядке кажется. А я с Машкой буду!

Матвей. Галина Сергеевна, ты бы хоть при матери не возникала.

Галина. Чего ты матерью прикрываешься?

Нина Васильевна. А я думаю, это их дело, сами пусть разберутся. Ты не лезь, Галина.

Марк Анатольевич. Я с вами согласен.

Мария (видит трех облезлых учительниц, притихших у дверей актового зала, где шел педсовет). Чё столпились? Чё, заняться нечем? Марк Анатольевич! Миленький! Объясните им, ради бога, что это здесь моё, только моё единоличное дело! Уведите их! Марк Анатольевич!

Марк Анатольевич. Понятно всё… Галина!

Галина. Я-то останусь!

Учительницы пятятся в актовый зал.

Мария. И Ленку тоже!

Марк Анатольевич. Лена, пойдем. (Уводит девочку.)

Ленка. Пистолет! Мария Петровна!

Марк Анатольевич закрывает актовый зал изнутри.

Галина. Правильно, Ленок! Ну, щас Машка тебе прикурит, родословная!.. И я добавлю.

Александра. Матвей, сколько мне терпеть это всё? Мне есть куда вернуться, могу прямо щас на вокзал.

Матвей. Успокойся, я сказал…

Галина. Правильно рассуждает, чё ты ее успокаиваешь?

Мария. Матвей, такой смиренный ты… Такой шелковый… Пригладили тебя, прилизали — волосок к волоску. Полинял… Рука не болит?

Молча запихивает ему за шиворот его же письмо.

Матвей. Ты не поняла ничего… Это же я о тебе написал, как будто руку отняли… Надеялся, что почувствуешь.

Галина. Рука — вот подходящее сравнение для бабы…

Матвей. Побоялся прямо сказать — вдруг с собой что-нибудь сделаешь, малышка…

Мария. Зря боялся. Не сахарная. А вот Шурочку свою обереги — она у тебя бледненькая.

Александра слоняется по коридору, накручивает косички на пальцы.

Мария. Чистенькая такая, аккуратненькая… Не запылилась даже.

Матвей. Ее отец погиб…

Галина. Хочешь, эта родословная у меня огребет?

Мария. Оставь, Галина, пусть идут.

Матвей (Александре). Чё ты ешь?

Александра. Штукатурку.

Матвей. Штукатурку?

Александра. Ну, хочется мне!