Леа завершила круг и остановилась рядом со мной. Она опасливо оглянулась, потом посмотрела мне прямо в глаза.
– Дитя мое, – произнесла она чуть слышно. – Если ты переживешь этот конфликт, не позволяй Мэб привести тебя сюда. Ни за что.
По спине моей пробежал неприятный холодок.
– Угу. Ладно, – я тряхнул головой. – Знаете, крестная, я все еще не допер, что вы пытаетесь сказать мне. Почему этот Стол так важен?
Она махнула рукой сначала налево, потом направо – в сторону двух холмов, возвышавшихся по обе стороны равнины. Я посмотрел в одну сторону, и взгляд мой странно затуманился. Я попытался посмотреть на другую вершину, и это повторилось еще раз.
– Ничего не вижу, – признался я. – Там какая-то завеса или что-то в этом роде.
– Ты должен это видеть, если хочешь понять.
Я медленно втянул воздух сквозь зубы. Чародеи способны видеть то, что недоступно взгляду большинства людей. Это свойство называется Внутренним Зрением, или Третьим Глазом, или уймой других названий. Используя Зрение, чародей видит действие магических сил. Заклятья напоминают вязь неоновых огней, завесы – тонкий экран. Зрение чародея показывает вещи такими, каковы они на самом деле, и это зрелище как правило не из приятных. То, что вы видите своим Внутренним Зрением, остается с вами навсегда. Хорошее или плохое, оно всегда свежо в вашей памяти, словно вы видели это только что. Помнится, впервые я увидел своим Внутренним Зрением одного древесного духа. Мне было тогда четырнадцать лет, и образ этот до сих пор стоит у меня перед глазами – маленькое, словно из мультяшки существо, наполовину гном, наполовину белка.
С тех пор я видал вещи и страшнее. Куда страшнее. Демонов. Заблудшие души. Истерзанных мукой духов. И все это до сих пор со мной. Правда, видал я вещи и прекраснее. Раз или два я видел существ такой красоты и чистоты, что хотелось плакать от восторга. Вот только жить после каждого такого опыта чуть труднее – эмоции накапливаются.
Я стиснул зубы, закрыл глаза и осторожно отворил Зрение.
Я даже пошатнулся, с такой силой навалились на меня ощущения. Облачный пейзаж был буквально пронизан магическими энергиями. С южного холма струились лучи зеленого и золотого света, расцвечивающие пейзаж полупрозрачными цветами и побегами, столь яркими, что я не мог смотреть на них, не прищурившись.
С противоположной стороны струились холодные голубые и серебряные кристаллы – медленно, но неотвратимо как сползающий с горы ледник. Где-то они продвигались вперед быстрее, где-то таяли, но особенно неотвратимо продвигались они вдоль извивающихся по дну долины рек.
Сами противоборствующие силы держались пока ближе к вершинам холмов и казались отсюда точками света, ослепительными как крошечные солнца. Я едва различал, скорее, угадывал очертания стоявших за ними существ, но даже этого было слишком много для моих чувств. С одной стороны истекало тепло, оглушительный жар, почти лишавший меня возможности дышать без боязни вспыхнуть заживо. С другой – холод, жуткий и всепоглощающий холод, от которого цепенели члены. Эти ощущения нахлынули на меня – прекрасные и ужасные разом, столь оглушительные, что я рухнул на колени и всхлипнул.
Эти энергии бились друг с другом – я ощущал это, хотя и не мог уловить подлинной природы их конфликта. Энергии сплетались друг другом в замысловатых узорах, игре света и тени, теплых и холодных красок. Пятна красного, золотого и зеленого противостояли пустым, безжизненным участкам белого или голубого. Все это выстраивалось в какую-то систему, подобие шахматной доски, только еще не завершенную. И в самом центре, у Стола, эта система нарушалась – здесь незыблемо царили силы Лета с их зелено-золотой гаммой, а темный лед Зимы только подползал со всех сторон – медленно-медленно, синхронно с почти невидимым движением звезд на небе.
Ну что ж, я увидел. Я увидел, с чем имею дело – с голой силой двух Королев Фэйре. И сила эта была мне не по плечу. Вся сила, которой я мог бы достичь, даже напрягшись, показалась бы разве что мелкой искоркой на фоне этого буйного, светящегося фонтана магических энергий. Эти энергии существовали с самого зарождения жизни на земле, и просуществуют до самого ее конца. Эти энергии повергали смертных в священный ужас – и я прекрасно понимал, почему. Я был здесь, в этой игре даже не пешкой. Я был букашкой перед исполинами, жалкой травинкой перед могучими деревьями.
И во всем этом имелась какая-то извращенная притягательность. Мне хотелось броситься в этот огонь, в этот бесконечный, ледяной холод. Должно быть, мотылек смотрит на свечное пламя так, как смотрел я тогда на Королев Фэйре.
Я оторвал от них взгляд и спрятал лицо в руки. Я упал набок и съежился в комок, пытаясь закрыть Зрение и остановить поток захлестывающих меня образов. Я весь дрожал и пытался сказать что-то – не помню точно, что. Все, что мне удалось из себя выдавить – это беспомощный, заикающийся лепет. Потом я почти ничего не помню – до минуты, когда по щекам моим начал хлестать холодный дождь.
Я открыл глаза и обнаружил, что лежу на мокрых камнях, на берегу озера Мичиган – там, откуда совсем, вроде бы, недавно звал свою крестную. Голова моя покоилась на чем-то мягком – как выяснилось, на ее коленях. Я поспешно сел и отодвинулся от нее. Голова раскалывалась от боли, а то, что я только что видел Внутренним Зрением, заставляло меня ощущать себя особенно маленьким и уязвимым. С минуту я сидел, дрожа под дождем, и только потом оглянулся на крестную.
– Могли бы и предупредить.
На лице ее не отразилось ни сожаления, ни тревоги.
– Это не изменило бы ничего. Ты должен был видеть это, – она помолчала немного. – Мне жаль, что другого способа объяснить это тебе не было. Ну что, понял?
– Война, – сказал я. – Они бьются за обладание территорией вокруг Стола. Если Летние удержат его, будет все равно, чье сейчас время – Зимних или нет. Мэб не сможет попасть к
