– Я так устала.
Мне тоже изрядно хотелось уснуть, но вместо этого я встал. Сьюзен издала негромкий звук; я даже не понял, чего в нем было больше – удовольствия или протеста. Я поднял ее с пола и положил на диван. Потом дотронулся до веревки, приказав узлам распуститься, и веревка, соскользнув с ее запястий, аккуратными кольцами улеглась у моих ног. Я укрыл Сьюзен одеялом.
– Спи, – шепнул я. – Отдохни немного.
– Тебе тоже…
– Я тоже лягу. Честное слово. Но… я не уверен, что мне стоит спать рядом с тобой.
Сьюзен устало кивнула.
– Ты прав. Извини.
– Ничего.
– Надо Мартину позвонить.
– Телефон не прозвонится, – сказал я. – Пока барьер не перестанет действовать.
Мне показалось, что голос ее звучал не слишком огорченно:
– О, значит, придется подождать.
– Угу, – сказал я, гладя ее волосы. – Сьюзен…
Она сжала мои пальцы и закрыла глаза.
– Все хорошо. Я говорила тебе, я никогда не смогу совладать со своим голодом. Это… это было облегчением. Сняло часть давления. Я хотела этого. Это было мне нужно.
– Я тебе не сделал больно?
Она снова мурлыкнула, не открывая глаз.
– Может, чуть-чуть. Да нет, все хорошо.
Я чуть поежился.
– Ты в порядке?
Она медленно кивнула.
– Насколько возможно. Ты отдохни, Гарри.
– Угу, – кивнул я. Я еще раз погладил ее волосы и побрел к себе в спальню. Дверь я за собой не закрыл. Я переложил подушку в ноги своей кровати, чтобы и когда лягу, видеть диван. Я смотрел на ее освещенное свечой лицо, пока веки мои не слиплись.
Черт, как она была прекрасна.
Жаль, что она не могла спать рядом со мной.
Глава двадцать шестая
Когда через сколько-то времени я разлепил веки, Сьюзен стояла в гостиной. Она чуть пригнулась, зажмурившись и держа руки перед собой так, словно готовилась бросить в корзину невидимый баскетбольный мяч. Потом она пошевелилась, делая руками и ногами плавные вращательные движения. Тай-чи. Медитативная разновидность гимнастики, ведущая родословную от боевых единоборств. Многие из тех, кто занимается тай-чи, даже не догадываются, что выполняемые ими замедленные, похожие на танец движения являются отображением костедробительных ударов или удушающих захватов.
Сьюзен – так мне, во всяком случае, показалось – об этом не догадывалась, а знала наверняка. На ней были ее футболка и мои беговые шорты. Она двигалась с грациозной точностью прирожденного дара, отшлифованной тренировками.
Она повернулась ко мне лицом, сосредоточенно-нахмуренным, но мирным. С минуту я смотрел на нее, пытаясь сосчитать при этом все свои проснувшиеся болячки.
Она вдруг улыбнулась, не открывая глаз:
– Не пускай слюни, Гарри.
– Мой дом – чего хочу, то и пускаю.
– Что это за веревка у тебя такая? – спросила она, не прекращая зарядки. – Я ведь стальные наручники – и то рвала. Волшебная?
Так, болтовня. Я-то надеялся на разговор другого рода. А может, боялся его. В общем, ни к чему не обязывающий разговор о работе по-своему устраивал и меня. Во всяком случае, безопаснее.
– Это фейри изготовили. В нее впряден волос из гривы единорога.
– Правда?
Я пожал плечами:
– Так Хват говорит. И мне кажется, кому-кому, а ему виднее.
– Может, стоит иметь ее при себе на случай, если снова динарианцы появятся, – тебе не кажется?
