Она взяла коробку и уставилась на разноцветные катушки.
– Откуда мне знать, что вы действительно сдержите обещание?
– Раз – ромашка… Два – ромашка… Я дважды спас вашу жизнь. Мне кажется, вы могли бы уже и доверять моей доброй воле.
Она опустила взгляд, прикусив губу.
– Я… я не знаю.
– Мое предложение имеет ограниченный срок действия.
Она сделала прерывистый вздох.
– Ладно. Ладно, дайте мне умыться. Одеться. Я расскажу вам все, что знаю.
– Вот и хорошо, – кивнул я. – Валяйте. Душ – в ванной, в том конце коридора. Я принесу вам полотенце и все такое.
– Это ваш дом?
– Друзей. Но я здесь оставался пару раз.
Она кивнула и пошарила руками вокруг себя, пока не нашла черную водолазку – ту, которую носила вчерашней ночью. Она натянула ее на себя и встала. У нее были длинные, красивые, хоть и изрядно украшенные синяками ноги, и когда она наступила на правую, то сдавленно охнула и чуть не упала. Я поймал ее прежде, чем она рухнула на пол, и она привалилась ко мне, приподняв правую ногу.
– Черт подрал, – выдохнула она. – Должно быть, лодыжку потянула вечером. – Она нахмурилась и покосилась на меня. – Руки!
Я отдернул руку от чего-то приятно гладкого и крепкого.
– Простите. Не нарочно. Дойти сможете?
Она покачала головой, продолжая балансировать на одной ноге.
– Вряд ли. Поможете чуть-чуть?
Я помог ей доковылять по коридору до ванной. Потом достал из шкафа с бельем пару полотенец и сунул ей в высунутую из неплотно прикрытой двери руку. Она заперла дверь и пустила душ.
Я тряхнул головой и двинулся обратно в гостиную, на ходу набирая номер отца Винсента. После пятого гудка он снял трубку; голос его звучал совсем устало.
– Винсент слушает.
– Это Гарри Дрезден, – сказал я. – Я знаю, как Плащаница попала в Чикаго и кто покупатель. Однако сейчас ее перехватила третья партия, так что она у них.
– Вы уверены? – спросил Винсент.
– Угу.
– Вам известно, где она?
– Не совсем, но я рассчитываю узнать это. К сегодняшнему вечеру… возможно, даже раньше.
– Но почему только к вечеру? – удивился Винсент.
– Ну… гм… Это немного сложно объяснить, – сказал я.
– Может, с заключительной частью расследования справится полиция?
– Я бы посоветовал не рассчитывать на это.
– Почему?
– У меня имеется кое-какая информация, подтверждающая обоснованность некоторых ваших подозрений.
– О! – произнес Винсент. Оптимизма в его голосе заметно убавилось. – Нам, наверное, нужно встретиться и поговорить, мистер Дрезден. Мне не хотелось бы обсуждать это по телефону. В два часа, в том же номере, где мы встречались в прошлый раз.
– Пожалуй, выберусь, – согласился я.
– До встречи, – сказал Винсент и повесил трубку.
Я вернулся в гостиную. Сьюзен сидела и читала утреннюю газету за кофе с пончиком. Одна из створок откатной двери, ведущей на задний двор, была сдвинута. С другой стороны ее громоздились штабеля досок и пластика: Майкл сооружал пристройку к дому. Со двора слышался ритмичный звук пилы.
Я вышел и увидел работающего отца Фортхилла. Он снял пальто и воротничок и остался в черной рубахе с короткими рукавами. Еще он надел кожаные рабочие рукавицы и защитные очки. Он допилил доску, сдул с нее опилки и распрямился.
– Как отец Винсент?
– Судя по голосу, изрядно устал, – сообщил я. – Я, наверное, сегодня еще пересекусь с ним – если только прежде ничего такого не случится.
– Я за него беспокоюсь, – признался Фортхилл. Он приладил доску поверх проема, который, судя по всему, должен был превратиться в окно. – Помогите-ка.
