– Логично, – протянул Боб. – Ты нормально себя чувствуешь, Гарри?
Я продолжал зажигать свечи – на белых металлических стеллажах и рабочих скамьях, окружавших стол с трех сторон. Полки и стеллажи мои сплошь уставлены пластмассовыми тарелками, плошками, банками из-под кофе, пакетами, коробками, жестянками, пузырьками, флягами и прочими всевозможными емкостями и наполненными всевозможными же веществами от таких обыденных как хлопковая вата, и до таких экзотических, как осьминоговы чернила. Ну, и еще я держу на них книжки и всякие тетрадки общим весом в несколько сотен фунтов; некоторые из них стоят аккуратно, а некоторые накиданы кое-как. Я не спускался в лабораторию довольно-таки давно, а уборщиков-фэйре туда не пускаю, так что на всем лежал тонкий слой пыли.
– Чего это ты вдруг спрашиваешь? – удивился я.
– Ну, – осторожно пояснил Боб, – ты делаешь мне комплименты, а это вряд ли хороший признак. Ну, и свечи ты зажигал спичками.
– И что? – не понял я.
– А то, что обычно ты делаешь это с помощью дурацкого маленького заклинания, что ты разработал, – ответил Боб. – И ты все время роняешь коробок обожженной рукой. У тебя ушло семь спичек на то, чтобы зажечь все эти свечи.
Я насупился и уронил коробок еще раз.
– Восемь, – сказал Боб.
Я сдержал свирепый рык, чиркнул новой спичкой, но сделал это с такой энергией, что сломал ее.
– Девять, – прокомментировал Боб.
– Заткнись, – буркнул я.
– Во… это легко, босс, – хмыкнул Боб. – Затыкаюсь я на раз, – он выждал, пока я зажгу оставшиеся свечи. – Уж не за тем ли ты спустился, чтобы я помог тебе в работе над новым жезлом?
– Нет, – мотнул головой я. – Боб, у меня же одна рука всего действует. А одной хрен чего вырежешь.
– Можешь зажать его в тисках, – посоветовал череп.
– Я пока не готов, – вздохнул я. Обожженные пальцы ныли. – Ну… не готов пока.
– А стоило бы, – заметил Боб. – Чем дальше, тем больше шанс того, что какая-нибудь гадина…
Я пристально, исподлобья посмотрел на череп.
– Ладно, ладно, – сказал Боб. Будь у него руки, он наверняка поднял бы их в знак капитуляции. – То есть, ты хочешь мне сказать, ты пока не пользуешься никакой магией из связанных с огнем?
– Блин-тарарам, – вздохнул я. – И что я пользуюсь спичками вместо заклинания, и что я слишком занят, чтобы мастерить новый жезл. Невелика потеря. В моей повседневной практике не та уж много ситуаций, когда требуется разнести что-нибудь в клочья или спалить к чертовой матери.
– Гарри? – заботливо поинтересовался Боб. – У тебя ноги не промокли? А пирамиды хорошо видно?
Я зажмурился.
– А?
– Держи два! – хихикнул Боб. – Ты же по колено в Ниле стоишь.
Я швырнул в него спичечным коробком. Бросок, впрочем, вышел так себе, вялый, даже спички не разлетелись.
– Психоанализом можешь заняться на досуге, – буркнул я. – А пока займемся делом.
– Угу, – согласился Боб. – Ты как всегда прав, Гарри. Чем я могу тебе помочь?
Я свирепо покосился в его сторону и, придвинув стул к столу, приготовил карандаш и блокнот.
– Насущный вопрос: что тебе известно о чем-то, называемом «Слово Кеммлера»?
Боб присвистнул сквозь зубы, что заслуживает уважения с учетом того, что ни слюны, ни языка у него нет. А может, это только я такой впечатлительный. К конце концов, произносит же он «Бэ», обходясь при этом без губ.
– Поконкретнее наводки у тебя нет?
– Точной нет, – признался я. – Хотя нутром чую, это связано с некромантией.
Боб снова присвистнул.
– Надеюсь, что нет.
– Почему? – удивился я.
– Потому, что этот Кеммлер был законченным кошмаром, – объяснил Боб. – То есть, слов нет, каким. Просто жуть, Гарри. До ужаса гнусным.
Это уже становилось любопытным. Боб-череп был духом воздуха – то есть, существом, обитавшим в мире знаний, начисто лишенном понятий морали. Нет, конечно, он имел
