начинавшийся на правой брови, проходивший по глазу и продолжавшийся еще с дюйм на скуле, а другой — перечеркнувший под небольшим углом к вертикали подбородок.
— Один в один герр Харрисон фон Форд, — сказал я. — Девицы уже записываются в очередь.
Привратник не улыбнулся. Он опустил взгляд на свои руки; лицо его оставалось серьезным.
— Я работал со Стражами и административным персоналом, в чьи рассудки вторгался Пибоди.
— Я слышал.
— Похоже, — продолжал он, осторожно выбирая слова, — что психический ущерб, нанесенный Анастасии Люччо, особенно серьезен. Я подумал, может, у тебя имеются какие- нибудь теории, способные это объяснить?
Некоторое время я смотрел в дальнюю стену затемненной палаты.
— Вас послал Мерлин? — спросил я.
— Я единственный, кому это известно, — серьезно ответил он. — Или кому будет известно.
Я задумался.
— Моя теория повлияет на то, как к ней будут относиться?
— Возможно. Если она покажется убедительной, это может помочь мне понять, как излечить ее быстрее и безопаснее.
— Дайте слово, — произнес я. Я не просил.
— Обещаю.
— Перед самой смертью Морган сказал мне, что когда он очнулся в покоях Ла Фортье, орудие убийства находилось в руках Люччо. — Я рассказал ему все, что услышал от Моргана.
Привратник с бесстрастным видом смотрел в стену.
— Он пытался защитить ее.
— Я думаю, он решил, что Совет может совершить глупость… например, вынести смертный приговор невинному.
На мгновение он закрыл глаза, потом коснулся кончиками пальцев сердца, рта и лба.
— Это многое объясняет.
— Что, например?
Он поднял руку.
— Не все сразу. Я уже говорил тебе, что ущерб психике Анастасии нанесен довольно серьезный. И не потому, что ее толкали на убийство — как воин она к такому привыкла. Я полагаю, насильственному изменению подверглись ее эмоциональные установки.
— Эмоциональные установки, — тихо повторил я. — Вы имеете в виду… ее и меня?
— Да.
— Потому что она всегда избегала близости, — предположил я. — До недавней поры.
— Да, — повторил он.
— То есть… я ей был безразличен?
Он пожал плечами:
— Наверняка имелась какая-то основа, на которой все выстроилось. Более чем вероятно, что она питала к тебе искреннюю симпатию и что из этого могло вырасти нечто более серьезное. Но все произошло насильственным путем.
— Кто мог сделать такое? — Я тряхнул головой. — Нет, это как раз ясно.
— Чтобы дотянуться до тебя, возможно, — ответил Привратник. — Возможно, чтобы получить возможность устранить тебя в случае необходимости. В конце концов, ты в буквальном смысле слова единственный из молодых Стражей, кто ни разу не дал Пибоди возможности использовать тебя, поскольку практически не бывал в эдинбургской штаб- квартире. Кроме этого, ты, возможно, наиболее одаренный и сильный представитель вашего поколения. Поскольку остальные молодые Стражи любят работать с тобой, имелся серьезный шанс, что ты заметишь какие-то отклонения. В общем, ты представлял для него угрозу.
Мне сделалось немного дурно.
— Вот почему она показалась в Чикаго, когда ей полагалось находиться в Эдинбурге и руководить поисками?
— Почти наверняка, — кивнул он. — Чтобы предупредить Пибоди о том, что ты сидишь у него на хвосте, а еще найти Моргана, чтобы Пибоди мог его убрать, не оставив следа. Одно дело — Морган, погибший от рук правосудия Белого Совета. Но если бы Пибоди это удалось, если бы он убил Моргана и избавился от тела, мы бы продолжали считать, что предатель жив и прячется, неуловимый, где-то. Он превратился бы в виртуальный камень у нас на шее.
— И в идеальное прикрытие для Пибоди, — предположил я. — Он мог бы убирать любого, кого захочет, и все считали бы, что и это дело рук Моргана.
— Не только Пибоди, — заметил Привратник. — Любой из наших врагов мог бы точно так же извлечь из этого преимущество.
— Это объясняет еще, почему он прибыл в Чикаго после того, как я отправил тот вызов Совету. Возможно, он решил, что изобретенный мной информатор — Анастасия. Ему пришлось заглянуть в город, чтобы проверить, держится ли его блокировка. — Я покачал головой. — Я хочу сказать, ему совершенно не обязательно было выходить с тропы в Чикаго, поскольку он знал выход непосредственно на Духоприют. Черт, мне повезло.
— Тоже верно, — согласился Привратник. — Хотя я бы предположил, что везением своим ты обязан продуманности плана. — Он покачал головой. — Если бы Морган не действовал быстро, все могло бы обернуться еще хуже. Люччо тоже обвинили бы в убийстве, и ни одна, ни другой так и не поняли бы, что произошло. То, что в убийстве обвинили Моргана, уже достаточно плохо — Стражи не потерпели бы, если бы арестовали и их командира, и ее заместителя. Одно это уже могло бы привести к гражданской войне.
— Морган… он любил Люччо, — сказал я.
Привратник кивнул.
— В молодые годы он не скрывал своих чувств. Но она никогда никого к себе не подпускала. Подумать, так перемена в ее поведении сама по себе должна была бы насторожить… правда, она держала свои отношения с тобой в тайне.
Я негромко фыркнул.
— Легко стать подозрительным, когда кто-то превращается в брызжущего слюной психа. Когда кто-то меняется, становясь счастливым, трудно не порадоваться за него.
Привратник улыбнулся-таки, и лицо его на мгновение потеплело.
— Очень верно.
— Значит, она… я хочу сказать, когда вы поможете ей, начнете лечить повреждения…
— Это уже началось. Ее подсознание уже боролось некоторое время с чужеродными вторжениями в сознание. Даже если она и ощущала что-то такое прежде, тот факт, что это было навязано ее рассудку, не мог не вызвать противодействия.
— Угу, — сказал я. — Пожалуй, уже пока вся эта история раскручивалась, между нами… напряженность какая-то ощущалась, что ли. То есть, я типа понимал, что это разрыв, но…
Но здесь речь вообще не шла о любви и утрате. Она меня не любила. Поцелуй Мэдлин, когда та утопила меня в водопаде блаженства, высасывая из меня жизненную силу, доказал,
