— Больше, чем я тебя просил. Больше, чем от тебя можно было бы требовать. — Я нагнулся и коснулся губами ее щеки. — Спасибо, Молли.
Она чуть задрала подбородок и улыбнулась.
— Ну, — сказала она. — Вы такой бедненький. Как я могла вас бросить?
Я невольно усмехнулся, пусть только на секунду, и ее улыбка расцвела еще ярче.
— Как себя вести, ты знаешь.
Она кивнула:
— Смотреть в оба, держать ухо вострее вострого, не рисковать.
Я подмигнул ей.
— Умнеешь, Кузнечик.
Молли начала говорить что-то, замолчала, секунду-другую моргала, потом крепко обняла меня.
— Вы это… осторожнее, ладно?
Я обнял ее в ответ и легонько чмокнул в макушку.
— Выше нос, девочка. Мы со всем разберемся.
— Ладно, — согласилась она. — Обязательно.
А потом я вышел в чикагскую ночь, думая, как это сделать. И возможно ли это вообще.
Глава тридцатая
Терпеть не могу больниц — впрочем, а кто их любит? Терпеть не могу чистых, аккуратных коридоров. Терпеть не могу ярких люминесцентных светильников. Терпеть не могу негромких, приглушенных телефонных звонков. И пастельного цвета больничных халатов и комбинезонов тоже терпеть не могу. И лифтов, и успокаивающей окраски стен, и уж совсем терпеть не могу осторожных, негромких голосов.
Но больше всего я не люблю воспоминаний, связанных с этими местами.
Энди до сих пор лежала в реанимации. Войти к ней в палату я не мог — да и Билли с Джорджией тоже не смогли бы, если бы только они несколько лет назад не выправили соответствующие юридические документы. Час был поздний, обычное время посещений давно уже миновало, но для тех, чьи близкие лежат в реанимации, обычно делают исключение. Возможно, мир и изменился за несколько последних столетий, но к дежурству у постели умирающего до сих пор относятся с почтением.
Билли спустился ко мне в вестибюль, чтобы оформить мне доверенность на случай, если он попадет в больницу, а Джорджии в городе не окажется. Мы оба промолчали, хотя понимали, зачем он это делает. Единственной причиной, по которой Джорджии могло бы не оказаться в городе, могла бы стать ее смерть — а если бы Билли оказался неспособен принимать решения на свой счет, он вряд ли хотел бы очнуться и выяснить, какой станет его жизнь без нее. Он хотел, чтобы кто-нибудь, кому он доверяет, понимал это.
Билли с Джорджией — ребята обстоятельные.
В свое время я провел черт-те сколько часов в комнате для посетителей при реанимации в больнице Строгера, и со времени моего последнего помещения она совсем не изменилась. За исключением Джорджии, комната была пуста. Джорджия спала на банкетке, даже не сняв очки. На животе у нее покоилась книга — не иначе, учебник по психологии. Вид у Джорджии был изрядно вымотанный.
Я миновал комнату для посетителей и подошел к столу дежурной сестры. Усталая женщина лет за тридцать подняла на меня взгляд и нахмурилась.
— Сэр, — произнесла она. — Уже поздно, мы не принимаем посетителей.
— Я знаю, — кивнул я, достал из кармана свой блокнот и наскоро накорябал записку. — Я возвращаюсь в комнату для посетителей. Когда вам случится проходить мимо палаты мисс Маклин, будьте так добры, передайте это джентльмену, который сидит с ней.
Сестра немного оттаяла и одарила меня усталой улыбкой.
— Разумеется. Ну, только через несколько минут, ничего?
— Спасибо.
Я вернулся в комнату для посетителей и устроился в кресле. Потом закрыл глаза, прислонился затылком к стене и подремал немного до тех пор, пока не услышал шаги по кафельному полу.
Вошел Билли со свернутым в рулон одеялом под мышкой. Кивнув мне, он направился прямо к Джорджии. Он осторожно снял у нее с носа очки и забрал книгу. Джорджия даже не пошевелилась. Книгу он положил на край столика; очки — на книгу. Потом развернул одеяло и укрыл им Джорджию. Она сонно пробормотала что-то, но Билли произнес «Ш-шшш…» как маленькой, погладил ее волосы, и она со вздохом свернулась под одеялом калачиком.
Я поднял руку и щелкнул выключателем на стене. Комната погрузилась в полумрак, почти темноту.
Билли благодарно улыбнулся и кивнул в сторону двери. Я встал, и мы вдвоем вышли в коридор.
— Мне стоило бы тебе раньше позвонить, — сказал я. — Извини.
Он покачал головой.
— Я же все понимаю, чувак. Ничего.
— Ладно, — не стал спорить я. — Как она?
— Неважно, — прямо ответил он. — Было сильное внутреннее кровотечение. Ее пришлось оперировать два часа только для того, чтобы это остановить. — Билли сунул руки в карманы джинсов. — Нам сказали, если ей удастся дожить до утра, худшее будет позади.
— Вы-то сами как держитесь?
Он снова покачал головой.
— Не знаю, чувак. Я звонил старикам Кирби. Он же был моим другом. Значит, пришлось. Полиция к тому времени с ними уже связывалась, но ты же понимаешь, это совсем другое дело.
— Да. Другое.
— Им сейчас хреновее некуда. Кирби у них был единственный.
Я вздохнул.
— Мне очень жаль.
Он пожал плечами.
— Кирби знал, что это рискованно. Он предпочел бы умереть, чем стоять, сложа руки.
— Что Джорджия?
— Без нее я бы не сдюжил. Надежная опора, оплот спокойствия и силы. — Билли оглянулся на дверь комнаты для посетителей, и в уголках глаз его обозначилось что-то вроде улыбки. — Она мастер откладывать дела до тех пор, пока не наступает пора с ними разделаться. А вот когда все улажено, она разом скисает, и уже моя очередь ее поддерживать на плаву.
Я же говорил. Они обстоятельные.
— Тварь, что убила Кирби, захватила Томаса Рейта, — сообщил я.
— Вампира, с которым ты иногда работаешь?
— Угу. Как только я смогу ее найти, я ее убью. Не исключено, что мне помогут вампиры — но мне, возможно, потребуется поддержка и тех, кому я могу доверять.
Глаза у Билли разом вспыхнули голодным, яростным огнем.
