среди стен во время редких бурь. Птицы гнездились на остатках статуй на земле, оказавшихся беспомощными перед временем.
Камни, которые использовались для ныне разрушенных Аппийских конструкций, не имели закругленных арок и точных углов, характерных для работы фурий, зато были построены по частям, из камней поменьше, на которых остались следы от инструментов, практикуемых в древности, судя по вырезанных на камне текстах, найденными Магнусом под руинами, названными 'карьерами'. Другая резьба, похоже принадлежащая Романцам, за все эти годы не пострадала от воздействия природы в безмолвии пещер, показала Магнусу и Тави использование военных машин в битве с врагом, похожим на рогатого великана.
На самом деле, все что видел и изучал Тави, делало кристально ясным, что предки Алеранцев, как и он сам, не обладали фуриями ни в коей степени. Этот факт был настолько явным, что Тави хотелось кричать от досады, каждый раз когда он вспоминал так называемых 'ученых' типа Маестро Ларуса в Академии вскользь отклонившего его утверждение, даже не потрудившись проверить доказательства.
Именно поэтому Магнус настаивал на использовании только грубого и малоэффективного ручного труда для каждого шага по созданию военной машины. Он хотел, чтобы не было ни одной зацепки для оспаривания факта, что такие вещи можно создавать без применения фурий.
– Я понимаю, почему мы должны делать всё именно так, сэр. Но романцы были намного опытнее, чем мы. Вы уверены, что это сработает?
– О, – ответил Магнус, – уверен настолько, насколько это вообще возможно. Сборка в этот раз увереннее, перекладина толще. Выглядит на порядок устойчивее, чем предыдущий образец.
На самом деле предыдущий механизм разлетелся на куски в тот момент, когда они его запускали. Нынешняя модель, пятая по счету, была значительно крепче.
– И это подразумевает, что если и она взорвется, то обломков будет больше. И они будут тяжелее.
Они посмотрели друг на друга. Затем Магнус хмыкнул и привязал конец длинной веревки к рычагу, который держал 'руку', отведенной назад. Они отошли на добрых двадцать шагов.
– Давай, – сказал Магнус, протягивая Тави веревку, – я свое дело сделал.
Тави принял ее с осторожностью и вдруг понял, что улыбается.
– Китаи захотела бы посмотреть на это. Готовы?
Магнус оскалился как ненормальный.
– Готов!
Тави дернул веревку. Рычаг с треском высвободился. Механизм встал на дыбы, рука взмыла в воздух и отправила снаряд по крутой дуге в воздух. Он выбил несколько камней из верхней части полуразрушенной стены, перевалился через холм и изчез из вида.
Магнус испустил победный возглас и пустился в пляс, размахивая руками.
– Ха! Работает! Да! Ну и кто теперь назовет меня сумасшедшим?
Тави нервно рассмеялся и хотел было расспросить Магнуса о том, какова, по его мнению, была дальность полета снаряда, но вдруг услышал что-то и завертел головой в поисках источника звука.
Где-то на другой стороне холма кто-то выкрикивал проклятия, которые поднимались в утреннее весеннее небо
– Маэстро, – начал Тави. Но прежде, чем он смог продолжить, тот же камень, что они только что отправили на ту сторону холма, взмыл в воздух и устремился по направлению к ним.
– Маэстро! – прокричал Тави. Он схватил Магнуса за край его туники и потянул прочь от механизма.
Камень пролетел в каких-то дюймах рядом с ними и вдребезги разбил устройство. Дерево ломалось и разлеталось, металл стонал. Осколки летели во все стороны, и Тави почувствовал вспышку боли, когда осколок камня величиной с кулак ударил его руку с такой силой, что она ненадолго онемела. Тави прикрыл своим телом старого худенького Маэстро от разлетающихся обломков и вскрикнул:
– Пригнитесь!
Прежде, чем Магнус упал на землю, Тави вытащил из-за пояса рогатку и тяжелый свинцовый шар. В это время конный уже огибал холм с мечом в руках, его проклятия становились всё громче. Тави натянул пращу, но за миг до того, как выпустить камень, отпустил ее и перехватил свободной рукой.
– Антиллар Максимус! – прокричал он. – Макс! Это я!
Всадник натянул поводья своей лошади так сильно, что бедное животное чуть не проломило себе грудь своим же подбородком. Конь еще какое-то время двигался по рыхлой земле в месте раскопок, но всё же остановился, подняв в воздух облако пыли.
– Тави! – взревел юный всадник. В голосе его звучали и радость, и гнев одновременно.
– Что, вороны тебя побери, ты делаешь? Это ты бросил этот камень?
– Можно и так сказать, – ответил Тави.
– Ух ты! Неужели ты наконец овладел хотя бы простейшими заклинаниями земли?
– Лучше, – сказал Тави. – У нас есть Романская военная машина.
Он обернулся, осмотрел обломки и поморщился.
– Была, – поправил он сам себя.
Макс открыл и закрыл рот. Он был молодым человеком, набравшим свою полную силу, высоким и сильным. У него был волевой подбородок, сломанный несколько раз нос, волчьи серые глаза, и, хоть его и сложно было назвать красивым, черты Макса были твердыми, сильными и по-своему привлекательными.
Он вложил свое оружие в ножны и спешился.
– Романски? Это те парни, у которых не было фурий, как и у тебя?
– Их звали Романцами, – поправил его Тави. – Романским нужно называть то, что создано Романцами. И да. Однако я удивлен, что ты помнишь хоть это.
– Не вини меня. Я делал всё, что мог, чтобы предотвратить это, но, похоже, некоторые лекции всё же отложились у меня в голове. – сказал Макс и подмигнул Тави. – Ты был близок к тому, чтобы снести мне голову этим камнем, знаешь ли. Я упал с лошади. Такого со мной не случалось с тех пор, как…
– Ты в последний раз напился. – перебил его Тави, усмехаясь и протягивая руку.
Здоровяк фыркнул и обменялся с Тави крепким рукопожатием.
– Фурии, Кальдерон. Ты продолжаешь расти. Ты уже моего роста. Ты слишком взрослый, чтобы расти такими темпами.
– Нужно наверстывать упущенное, – ответил Тави. – Макс, ты знаком с маэстро Магнусом?
Старик поднялся с земли, отряхнул пыль с туники и нахмурился.
– И этот умственно отсталый – сын Антиллуса Рокуса?
Макс повернулся к Маэстро и, к удивлению Тави, залился таким румянцем, который был виден даже на его загорелой коже.
– Сэр, – сказал Макс, неловко склоняя голову. – Вы – один из тех людей, при встрече с которыми отец велел мне передавать его наилучшие пожелания.
Магнус удивленно приподнял седую бровь.
Макс взглянул на обломки машины.
– О. И я очень сожалею по поводу вашей э-э… вашей Романской штуки.
