Она согласилась
– Да, кого другого из своих, принятых и принявших присягу. Но ты не один из нас, ты даже не «мелочь», не новобранец, и не обязан подчиняться приказам, идущим в разрез со своей совестью. К тому же, ты не бросил оружие, а это очень важный фактор.
Пауза.
– Короче, ты имеешь полное право явиться для прохождения последнего, итогового теста, по результатам которого после приезда Леи будет принято решение о твоем зачислении. Это окончательно и обсуждению не подлежит.
– То есть… – я даже не знал, что на это сказать. – Я могу…
– Один единственный тест, – перебила она. – Сложный, с риском выйти из него вперед ногами, но по-другому у нас не принято. Пройдешь – зачислен. Не пройдешь – adios. Вот и всё.
– А что за тест? – я начал приходить в себя.
– Скажем так, тебе надо будет пройти полосу, но сложность ее будет заключаться не в препятствиях, а в том, что некоторые плохие парни будут пытаться тебя убить. Естественно, не живые, но тебе от этого будет не легче. Большего сказать не имею права.
– Понятно.
На самом деле понятно ничего не было. Но какие вопросы задавать – я не знал. Неожиданный поворот!
И еще я поразился, как права оказалась мама. Они позвонили-таки! Ну, не совсем позвонили, но если бы не дон Виктор, то связались бы со мной вечером. Сказав, что «простили»…
De puta madre!!!
– Конечно, я понимаю, что мои слова для тебя ничто не значат, – продолжила вдруг Катарина со слащавой ухмылкой наевшейся сметаны кошки. – Так, отдушина, дескать, «я был прав и идите вы все». Но это моя работа – сообщить. Я ее делаю и потом отчитаюсь. Я рада, что ты не придешь, честно! Тебе у нас не место! Мир? – Она протянула ладонь.
Я кивнул и протянул свою, ошеломленный новым поворотом сюжета.
– Мир…
– Тогда вот моя визитка. Если все же надумаешь. Не смотри так, это тоже работа – отдать визитку. Если надумаешь явиться на тест – звони.
Она вытащила из бардачка и протянула свою карточку. «Служба вербовки», – лаконично значилось на ней. И никаких украшений или изысков.
– Скажешь оператору, чтобы соединили с Ласточкой.
– Ласточка – это ты? – усмехнулся я. Прикольный ник!
Она кивнула.
– Только не спрашивай, почему. Просто Ласточка. Позывной.
– Понятно.
– Ну, вот и твой район. – Она кивнула на дорогу впереди. Мы как раз проехали шлюз нашего купола. – Где тебя высадить, чтобы не светиться?
Не светиться! Скажет тоже! После двух недель, за которые она подбирала и высаживала меня почти возле дома?
– Возле космонавтов высади, – хмыкнул я. – Прогуляюсь, в себя приду.
– Это правильно! – поддержала она.
Да, мне очень нужно посидеть и поразмышлять. Или хотя бы просто прийти в себя. А возле памятников космопроходцам отчего-то лучше думается – наверное, все плохие и глупые мысли в космос улетают, а здравые прилетают.
– Возле Гагарина, – уточнил я.
– Хорошо.
Через несколько минут мы подъехали к ансамблю и встали через дорогу. Я уже поднял люк, когда решил спросить:
– Катарина, а ты выяснила, кто мой отец?
– Что?
Она недоуменно обернулась, но почти сразу поняла, в чем дело.
– Нет. Я тоже уперлась в таинственный счет и включила заднюю.
– У тебя не было возможностей и административных ресурсов его взломать?
Она пожала плечами.
– Были. И есть. Но зачем? Что это даст?
Хороший вопрос.
– Тебе это ничего не дало за восемнадцать лет. От этого знания ни тепло, ни холодно. Зачем тогда ворошить прошлое?
– Ради строки в личном деле в графе «отец» в досье одного из самых секретных подразделений, – усмехнулся я.
Моя усмешка поддержана не была.
– Нам что, на каждую из новобранцев организовывать такую графу? Так у нас она заполняться у единиц будет! Все, пока, Хуан, тебе пора. Нам не интересно прошлое прибывших, как и прошлое их семей. Мы сами – большая семья, и это гораздо важнее.
Да, и тут облом.
– А если я стану одним из вас, пройду Полигон и все такое, это можно будет выяснить?
Она рассмеялось.
– Мальчик, поверь, ради того, чтобы узнать, как зовут подонка, участвовавшего в твоем появлении на свет, не стоит идти к нам. Корпус создан немного для другого.
Мне не осталось ничего иного, кроме как вздохнуть и полезть наружу. На полпути я вновь обернулся:
– Значит, считаешь, для меня это будет неплохим выбором? Принять предложение хефе?
– Решай сам. – Она покачала головой. – Любое мое слово – давление. Что-то еще?
– Да. – Я многозначительно посмотрел на пачку сигарет, которые она в этот момент достала из бардачка. – Почему люди курят эту дрянь?
Катарина серьезно задумалась.
– Ну, она помогает нервам успокоиться. Собирает мозги в кучу. Хочешь попробовать?
И протянула пачку мне. Я неуверенной рукой взял ее.
– И зажигалку держи. – Красивая резная серебрянная зажигалка последовала за пачкой. – Зажигалку с возвратом, это подарок.
Уже закрывая люк, я уточнил:
– Значит, еще увидимся, раз с возвратом?
Она неопределенно пожала плечами.
– Кто знает? Планета круглая!..
От первой затяжки я закашлялся, разодрало горло и легкие. Вонь табачного дыма душила, выворачивала наизнанку. Противная штука! Вторая и третья затяжки пошли также плохо. Но потом стало легче.
Действительно, расслабляет. Напряжение, державшее меня в клещах целый день, начало отступать. Я закрыл глаза и отвалился на спинку лавочки, чувствуя себя предателем самого себя, зажимающим в пальцах тлеющее нечто, на которое не мог смотреть еще утром.
Итак, корпус. Таинственный и загадочный. И крайне жестокий. Но не оставляющий при этом своих в беде. Игрушка для императора, создавшего его, но кто он для меня? Цель? Средство? Послать его к чертям и больше не связываться?
Катарина кое-что не договорила, да и не могла договорить. То, что я мог не выполнять приказы и не бросил оружие – это отговорки, поводы вернуть меня. Например, если бы я бросился на помощь без «жала»,
