кустистыми, торчащими бровями, между которыми через весь лоб пролегала глубокая складка, очень редко исчезающая. Кротхоф обладал громовым голосом, раскаты которого буквально ошеломляли собеседника.
Когда Клаус Майнинген вошел в кабинет, шеф в рубашке с закатанными рукавами, распустив узел галстука, сидел за своим письменным столом необозримых размеров. Он складывал в папку какие-то бумаги, уплотняя их кулаком, часть бумаг бросал в наполненную до краев корзину. Потом Леммляйн снова извлекала их из корзины, приводила в порядок — и так изо дня в день.
Кротхоф поднялся из-за стола и протянул вошедшему руку. Это была честь, которую он оказывал далеко не каждому. К тому же выдержать его рукопожатие, не скривив лицо от боли, мог тоже далеко не каждый.
— Здравствуйте, Майнинген, — прорычал он, — садитесь. Невероятно! Только что покинул Майнц — и уже здесь…
Он пинком отодвинул корзину для бумаг и снова упал в кресло.
— Все еще бездельничаете? Но не будем терять времени. Расписание! Я забыл о нем. И потом эта жара — она сводит меня с ума. Да садитесь же наконец! Курите, если хотите.
— Спасибо. Не хочу.
Клаусу очень хотелось закурить, но он отказался, зная, что Кротхоф не выносит, когда у него в кабинете курят. Шеф был фанатиком борьбы с курением. Вроде бы он ничего не имел против, чтобы в его присутствии курили, но одаривал курящего таким взглядом, от которого кровь застывала в жилах. Иногда в этом взгляде читалось нескрываемое презрение. Короче, Клаус никогда себе не позволял появляться перед шефом с сигаретой в зубах.
— Ну, хорошо, — ухмыльнулся Кротхоф. — Как ваши дела в настоящее время? Лучше всех? Ну-ну, я знаю — как всегда. Вы ведь у нас счастливчик: вам всегда везет. — Он поднял руки вверх и наклонил голову так, что стал отчетливо виден его двойной подбородок. Маленькие глазки довольно поблескивали. — Ну, Майнинген, вы уже сгораете от любопытства, стараясь понять, к чему это старик клонит. Верно? Только спокойно! Вот я вас и заинтриговал: вижу в ваших глазах напряженное внимание. Я ведь тоже четко слежу за вашей реакцией.
Он рассмеялся, поперхнулся и начал кашлять.
Клаус был рад, что закончился этот затянувшийся монолог — словно выпустили пар из котла.
— Послушайте, — сказал он. — Я решил…
— Не перебивайте меня. Я еще не сказал главного.
— Но я тоже хочу вам кое-что сказать!
— Неважно. Подождите… Сначала скажу я. Понятно?
Клаус недовольно нахмурил лоб.
— Мне доподлинно известно все, что вы хотите сообщить, Майнинген. Вы думаете, все равно старина Кротхоф не даст вам ходу. Я вас вижу насквозь.
Клаус барабанил пальцами по подлокотнику.
— Совершенно верно. И поэтому я решил…
— Отвергаю сразу все ваши предложения, Майнинген. Я в курсе. Не советую вам спешить. В свою очередь хочу сказать: терпение старины Кротхофа на исходе, понятно? Итак, продолжим. Помните нашу последнюю передачу «Откровенно о политике»?
У Клауса глаза полезли на лоб, он с сомнением покачал головой.
— Но ведь мы похоронили эту идею.
— Со вчерашнего дня она снова возродилась под звуки фанфар и гром барабанов, в сопровождении кордебалета и оркестра. Супергражданское шоу при участии звезд нашего политического горизонта, выдающихся деятелей экономики и культуры. С лотереей. Главный приз — сто тысяч бабок. Остаток прибыли — в пользу Красного Креста. «Космо-Тель» берет организацию всего этого дела на себя. Все улажено. Осталось прояснить только один пункт. — Кроткоф облокотился о край стола, повернулся к собеседнику и поглядел на него пронизывающим взглядом. — Нам нужен человек, встреча с которым доставила бы удовольствие публике. Шоу-мастер? Ха-ха-ха! Не правда ли, я уже все сказал? Вас интересуют подробности, Майнинген?
Прошло несколько секунд, прежде чем Клаус понял смысл предложенной ему роли. «Великий Боже, — подумал он. — Ну и пройдоха! Как ни в чем не бывало: словно не он меня отстранил от…» Он искоса поглядывал на Кротхофа. «Старец» снова пустил в ход свои испытанные приемы и положил его на обе лопатки.
Кротхоф откинулся назад в своем кресле:
— Об оплате можете не беспокоиться, — пробурчал он. — Шесть передач я вам гарантирую. Предварительно, разумеется. В накладе вы не останетесь.
Клаус откашлялся.
— Ну, как вам нравится идея? Может быть, не стоит ничего затевать? — Шеф углубился в кресло.
Клаус подошел к окну. Там из-за крыш соседних домов виднелись две башенки женской кирхи. Над ними — светло-голубое небо.
— Я буду с вами совершенно откровенен, — услышал он за своей спиной голос Кротхофа. — Проект этого грандиозного мероприятия «Космо-Тель» в продолжение пяти лет не мог реализовать. Вы должны хорошо представлять, что поставлено на карту. Если все провалится и на этот раз, вам не сносить головы. Усекли?
Клаус повернулся спиной к окну:
— Кто вам сказал, будто что-то может не получиться?
— Вот так-то лучше.
Клаус не заметил, как зажег торчащую у него в зубах сигарету. Кроткоф ничего не сказал.
— Я должен все обдумать и обговорить с вами? — спросил Клаус, между двумя затяжками.
— Как вам будет угодно. Это зависит от вас.
Клаус подошел к столу и протянул Кротхофу руку. Тот пожал ее, но на этот раз намного крепче, чем раньше. Потом опустился в кресло.
— Я только не понимаю… Вы выбрали именно меня, хотя у меня далеко не безупречная репутация: ведь меня ославили, дескать, я неудобная для вас личность… Или?..
Кротхоф замахал руками.
— Ваши репортажи из Южной Америки были недостаточно объективны, вы задели несколько высокопоставленных лиц, принадлежащих к правящей партии. Так?
— Именно поэтому меня выгнали.
— Это было больше года назад. Тем временем правительство сменилось. Наконец, вы будете выступать на этот раз не в качестве зарубежного корреспондента, а в качестве ведущего шоу.
Клаус вздохнул:
— В этом я понимаю много меньше.
— Предоставьте дело мне. Я вас знаю, и ваш имидж — все сто процентов, а это — главное.
— Мой имидж? То есть, мой внешний облик? Разве у меня есть имидж?
— Боже мой! Если бы это было не так, нам не о чем было бы говорить. — Кротхоф стукнул кулаком по столу. — Майнинген, вы не так наивны, как хотите показать. У вас ведь уже был подобный ангажемент, когда вы вели демонстрацию моды и стриптиз. Ваше амплуа
