никогда не исчезала и которая чувствовала себя покинутой, покинутой, покинутой всеми после развода родителей. После этого она встречалась с ними и любила их обоих, но раны, полученные ею в детстве, никогда не заживали.
Лесли добилась всего в своей жизни сама, всегда жила в одиночестве и была счастлива одна. А теперь она подумала, что после стольких месяцев, проведенных вместе со мной, она полностью потеряла всю ту свою независимость, которая связывалась у нее с самостоятельностью. У нее тоже были стены, и вот я натолкнулся на них.
— Я здесь, вук, — сказал я. — Я здесь. Она права, когда говорит о моей гордости. Я сразу же становлюсь таким отчужденным, защищая себя при первых же признаках приближения бури, что забываю о том, через какой ад она прошла. Как бы сильна и сообразительна она ни была, она по-прежнему чегото боялась.
В Голливуде она всегда была в центре внимания в гораздо большей степени, чем я когда-либо в своей жизни. На следующий день после нашего девятичасового разговора она оставила друзей, помощников, студию, политику покинула их всех, даже не попрощавшись, без объяснений, не зная, вернется ли она когда-нибудь, или же это не случится никогда. Она просто уехала. Глядя на запад, я мог разглядеть вопросительные знаки, кружащиеся над городом, который она оставила позади: «Что же случилось с Лесли Парриш?»
Теперь она в центре огромной пустыни. Вместо ее любимого старого кота, который мирно умер, ей создают теперь комфорт не-такие-уж-спокойные гремучие змеи, скорпионы, пески и скалы, а живет она ближе всего к ласковому и неистовому миру полетов. Она поставила на карту все и отбросила прочь Голливуд. Она доверяет мне в этом суровом месте; ее ничто не защищает, кроме этой теплой ауры, которая окружает нас обоих, когда мы счастливы вместе.
Рыдания стали утихать, но она, прижавшись ко мне, все еще была напряжена, как пружина.
Я не хотел, чтобы она плакала, но что я мог поделать с ее слабостями! Мы согласились на этот эксперимент, состоящий в том, чтобы провести вместе так много времени. Мы не договаривались, что не можем расстаться на несколько недель. Когда она привязывается ко мне и отрицает мою свободу быть там, где и когда я захочу, она сама становится причиной моего ухода. Она так проницательна, но почему она не понимает этот простой факт? Как только мы становимся тюремщиками, — наши узники хотят сбежать.
— О, Ричард, — сказала она устало бесцветным голосом. — Я хотела, чтобы это у нас получилось, быть вместе. А ты этого хотел?
— Да, хотел.
Хотел, но при условии, что ты позволишь мне быть самим собой, — произнес я мысленно.
— Я никогда не становился между тобой и твоими желаниями. Почему же ты не можешь?
Она расплакалась и молча уселась на другом конце кровати. Слез больше не было, но в воздухе повис тяжелый груз наших разногласий, наши острова находились так далеко друг от друга.
И вот тут случилась странная вещь: я знал, что этот момент уже был раньше. Кроваво- красное небо на западе, силуэт карликового дерева, виднеющийся сразу за окном, Лесли, подавленная весом различий между нами, — это все уже происходило в точности так же в какое-то другое время. Я хотел уехать, а она спорила со мной. Она плакала, а затем смолкла и сказала: «А ты этого хотел?» И я сказал: «Да, хочу». И следующее, что она спросила, было: «Ты уверен в этом?» Она уже говорила эти слова раньше и собиралась сказать их сейчас.
Она подняла голову и взглянула на меня.
— Ты уверен в этом?
Я перестал дышать.
Слово в слово я знал свой ответ. Мой ответ когда-то был таким:
— Нет. Честно говоря, я не уверен:
И тут все померкло: слова, закат, дерево — все поблекло. Вслед за этим коротким видением другого сейчас пришла глубокая грусть. Это была такая тяжелая печаль, что я ничего не мог увидеть из-за слез.
— Ты уже стал лучше, — сказала она медленно. — Я знаю, что сейчас ты отличаешься от того, кем был в декабре. Чаще всего ты ласков, и мы живем вместе так хорошо. Я вижу, что наше будущее, Ричард, так прекрасно! Почему ты хочешь убежать? Ты видишь это будущее, но не хочешь его, или после всего того, что было, ты совсем не видишь его?
В трейлере была почти полная темнота, но никто из нас не поднялся, чтобы включить свет.
— Лесли, я только что увидел нечто совсем другое. Не случалось ли это раньше?
— Ты имеешь ввиду, что этот момент уже был раньше? — спросила она. — «Deja vu»?
— Да. Когда ты знаешь слово в слово все, что я собираюсь сказать. У тебя не было такого чувства?
— Нет.
— А у меня было. Я точно знал, что ты должна произнести, и ты это произнесла.
— А что произошло потом?
— Не знаю, это ощущение померкло. Но я был ужасно печален.
Она протянула руку и легонько похлопала меня по плечу. Несмотря на темноту, я уловил на ее лице тень улыбки.
— Верно тебе служит.
— Я попробую догнать его. Дай мне десять минут: Она ничего не возразила. Я улегся на ковер на полу, закрыл глаза.
Один глубокий вдох (выдох).
Мое тело полностью расслаблено…
Еще один глубокий вдох (выдох).
Мое сознание полностью расслаблено…
Еще один.
Я стоял на пороге двери, которая распахнулась в иное время…
Трейлер. Закат. Лесли свернулась клубком на дальнем конце кровати, окруженная защитной оболочкой. Все так реально, как в стереофильме.
— Ох, Ричард, — сказала она устало бесцветным голосом. — Я хотела, чтобы это у нас получилось, быть вместе. А ты этого хотел?
— Да, хотел.
Хотел, но при условии, что ты позволишь мне быть самим собой, — добавил я мысленно.
— Я никогда не становился между тобой и твоими желаниями. Почему же ты не можешь?
Она расплакалась и молча уселась на том конце маленькой кровати.
Слез больше не было, но в воздухе повис тяжелый груз наших разногласий, наши острова находились так далеко друг от друга.
— Ты уверен? Уверен ли ты, что этого хотел?
— Нет! Если быть с тобой честным, то я не уверен. Я не думаю, что мне удастся взлететь при помощи всех этих пут, я чувствую себя так, словно угодил в веревочные сети. Пойдешь сюда — тебе не нравится, пойдешь туда — ты начинаешь на меня кричать. Мы такие
