Михайлович руку приложил!
В комнате на минуту стихло, и Долотов, почувствовав на себе взгляды друзей, нахмурился, готовый воспротивиться каким бы то ни было хвалебным замечаниям.
– Бог шельму метит, – пробасил Боровский, аккуратно складывая газету и засовывая ее в карман пиджака. – Булатбек, пошли одеваться, потом дочитаешь. И ты, артист, собирайся, – добавил он.
– Надолго? – спросил Карауш.
– Нет… часов на шесть.
– Хороша уха! А если я не жрамши? Натощак одни грачи летают. Бортпаек где?
– На борту, где ему быть… Ладно, идем, дел на полчаса.
– Ну и шутки у вас! Того и гляди заикой станешь.
Вслед за экипажем Боровского ушел в раздевалку и Витюлька, с которым Долотов собирался вылететь на С-224 – спарке. В комнате остались лишь двое молодых ребят, ничего не понявших в статье, кроме того, что какому-то Фалалееву «дали по соплям». Они увлеченно гоняли шары, забыв о Долотове, все еще сидевшем с газетой в руках.
С первых же строчек статьи было ясно, что Одинцов умеет работать. Он приводил выписки из наставлений о ночных полетах, из действующих инструкций, предписывающих методы обхода грозовых скоплений. В статье уточнялась зона грозового фронта, который оказался на пути С-44, расположение запасных аэродромов и расстояние до них, указывалось, какое участие принимали в решении обходить грозу верхом штурман и второй летчик, «o котором экипаж вспоминает, как о великолепном товарище и высококлассном летчике». Затем приводились слова бортинженера Тасманова, лучше других знающего автора статьи «Наперекор стихиям» и считающего, что «Л. Фалалеев не принадлежит к числу тех, кто имеет моральное право давать оценки командиру С-44».
На фоне объективных констатации и высказываний членов экипажа субъективные мнения Фалалеева, извлеченные из его статьи и повторенные в статье Одинцова, производили должное впечатление. В заключение Одинцов сравнивал статью Фалалеева с «анонимными письмами, в которых есть все, чтобы читатель мог догадаться о причине, побудившей уважаемого автора трудиться над ними, и нет ничего, что оправдывало бы их появление в печати».
Прочитав статью, занимавшую треть полосы, Долотов вышел в коридор и позвонил Одинцову.
– А, это ты! – отозвался Одинцов.
– Не ждал?
– Да нет, ждал.
– Спасибо за статью.
– Не на чем… Ваш Фалалеев с утра бегает по редакции.
– Кого ищет?
– Кому бы вручить кассацию.
– Жалуется?
– Да.
– На что?
– На самоуправство. Обзывает меня невеждой, а Боровского пьяницей.
– И что твое начальство?
– Предлагает испросить и напечатать мнение Соколова.
– Соглашается?
– Кто?
– Фалалеев?
– Ты его за дурака считаешь? Говорит, «у нас с Соколовым были разногласия». Как у Швейка с господом богом.
– Переживешь?
– Таков мой хлеб.
– Зато ребята довольны.
– Услуга за услугу.
– Чего тебе?
– У вас на фирме проводят испытания лайнера на большие углы?
– Ну.
– Тема. Пятьсот строк. На носу День авиации. Кто летает?
– Чернорай. Знаешь?
– Узнавать людей – моя профессия.
